Да, жениться бы на Пауле... Энрике спал и видел себя в главной кровати гасиенды. Порой в неожиданном свете, в своем обычном наряде: в строгом костюме, при галстуке, с набриолиненными волосами. Как в гробу. Он не знал мнения Papa Grande по этому поводу, а спрашивать не решался. Ведь слугам «дедушки» все равно, кого бросать за высокую изгородь к свиньям. Тот же Артуро может со свистом перелететь через вольеру, чтобы через полчаса оказаться за могильной оградой.
Все так или иначе находят свою смерть.
— Чем тебе не понравился Кадакес? — спросил Рафаэль Паулу Марию.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебила его девушка. — Там спокойней. Но не мне, а тебе. Обо мне заботились твои испанские друзья. Я побывала в каждом курортном местечке Коста-Брава, даже на острове Меда-Гран. Я не видела твоих товарищей, мне за глаза хватило Энрике. Он не снимал наблюдения даже с моего туалета. И друзьям твоим не все ли равно, где меня опекать — в Коста-Брава или Коста-Дорада? Я мир хочу посмотреть, папа. И пока что ограничилась Каталонией. Ведь я не далеко уехала, так?
— Чем тебе приглянулся этот отель? — Эспарза не баловал себя разнообразием вопросов. Он взял со столика рекламный проспект и также открыл его посередине.
— У меня свои секреты.
— Даже от меня? — Мутные глаза Рафаэля подсветились изнутри голубоватым ключом.
— Мне понравился инструктор подводного плавания. Ты смотришь на него. Красивый парень. Русский.
Эспарза медленно оторвал взгляд от рекламы и в упор посмотрел на дочь.
— Что? — настороженно спросила Паула. — Что тебя не устраивает? — Она прикусила язык и покраснела, поняла, что не устраивает отца. Для него что инструктор, что учитель, что педагог — все на одно лицо. «Дура!» — ругала себя Паула. Она глазом не успела моргнуть, как искушенный и смазливый толмач затащил ее в постель. А по возвращении отца из свинарника она услышала затяжной монолог: «Я высоко ценю неприкосновенность твоей частной жизни, Паула, и вижу тебя вполне земной девушкой...»
О боже...
Рафаэль неторопливо встал с дивана и, опираясь на трость с серебряным набалдашником, со скоростью черепахи пошел к выходу из террасы. У распахнутой двери он поманил за собой дочь.
— Прогуляемся вокруг дома, — пояснил он.
«Господи Иисусе! — вздрогнула девушка. — Обратно мы доползем к концу следующей недели...»
К изгороди, на которой вился вековой плющ, наступающий на высокое каменное крыльцо и стены, отец и дочь подошли не скоро... Паула, убивая проклятое время, успела посчитать изразцы на прямоугольной каминной трубе. Она неподдельно обрадовалась, отметив, что в этот час мимо должен пройти... трамвай. Вокруг асьенда Сан-Тельмо ходил строго по расписанию — три раза в сутки — настоящий трамвайчик с одним-единственным вагоном. Если не брать в расчет дом и окружающую его природу, но принимая вечную сырость, то издали этот колониальный особняк под аккомпанемент трамвая походил на тихий лондонский уголок.
