— Диофант! Диофант! — послышался знакомый голос.
Стратег приподнялся на локте. В комнату ворвался Алким. Вчера он попросил его быть провожатым. И вот Алким пришел вместе с Гелиосом.
— Подать каламос? — спросил он, как когда-то.
— Нет! Меч! — отвечал Диофант, улыбаясь. — Теперь это мой каламос, свиток — степь, а чернила — кровь.
— Куда тебя повести? — спросил Алким, когда они вышли наружу. — В театр или в гимнасий?
— Покажи места своего детства.
— Но мой отец был сукновалом и там дурно пахнет.
— Но те, кто любит красивые хитоны, должны по крайней мере знать, как их делают.
Улицы этой части города были узки и невымощены. Здесь можно было споткнуться о камень, порезать ногу обломком сосуда. Знатные посетители города редко сюда заглядывали.
А Диофант с видимым удовольствием шагал мимо приземистых домов с выщербленными стенами. Каждая улица пахла своим ремеслом — выдубленной кожей, свежими стружками, дымом пылающих горнов. Но ко всем этим запахам примешивался густой аромат засоленной рыбы, хранившейся в высеченных в скале цистернах. Рыба была основной пищей ремесленников и, может быть, главным богатством города.
— А где тут ювелиры? — спросил Диофант.
— Ювелиры? Это в другую сторону…
Он повел его назад по улице горшечников, свернул на улицу сукновалов. Ее пересекала улочка ювелиров.
Тюк! Тюк! — слышались удары молоточков. — Тюк! Тюк!..
— Как золотые колокольчики! — произнес Диофант мечтательно. — Мне всегда нравились эти звуки. Но более всего я любил следить за работой мастеров. У моего отца была ювелирная мастерская, и я часами просиживал, наблюдая, как из бесформенных кусков металла появляются золотые сирены, серебряные гарпии и циклопы. Как других удивляют стихи, в которых Гомер воспевает этих чудовищ, так меня восхищает мастерство, дающее фантастическим образам форму.
Зайдем сюда? — предложил Алким, показывая на ближайший дом. Его стена по обе стороны двери была украшена мозаичными изображениями. — Это мастерская 1ересия. Его изделия пользуются у нас славой. Он изготовил украшения для статуи Девы и бронзовый щит для городских ворот.
И вот они в помещении, большую часть которого занимает низкий длинный стол. На нем как бы в беспорядке лежат куски металла, инструменты, глиняные формы, деревянные подставки. Но это беспорядок только для тех, кто не видит мастера за работой.
— А где же сам демиург? — громко спросил синопеец.
На звук голоса из внутреннего двора вышел человек в фартуке, повязанном поверх хитона. Волосы его были едва тронуты сединою. Сеть морщин у глаз говорила о годах, проведенных за работой.
