Памфил крался к гробнице. Ее очертания четко выделялись на фоне ночного неба, и в неверном лунном свете она напоминала какое-то фантастическое чудовище, поставленное охранять преисподнюю. Тяжело дыша, стирая в кровь локти и колени, боспорец стремился подползти к известному ему одному отверстию, проделанному в незапамятные времена охотниками за царским золотом. Ибо в этой гробнице, давно уже пустой и разграбленной, был когда-то похоронен царь, которого молва прозвала «Киммерийцем».
Лаз был в противоположной стороне от входа, которым воспользовались заговорщики. И Памфил надеялся, что ему удастся подобраться к гробнице и, оставаясь незамеченным, узнать обо всем, что замышляют недруги. За это херсонесит, которого Перисад назначил начальником стражи, обещает десять статеров. Голова кружилась при одной мысли о таком богатстве! Аристогор лопнет от зависти, когда узнает, что ему, Памфилу, удалось за одну лишь ночь получить столько, сколько они вдвоем не зарабатывали за год.
Памфил подтянул тело к расщелине и просунул голову внутрь. Еще до того, как его глаза привыкли к мраку, он услышал:
— Ну, птенчик!.. Теперь он свое отлетал! Надо только захлопнуть ловушку!
— Попробуй захлопни! — отозвался другой голос. — Как бы самим не попасться. Дворец охраняется. Всех обыскивают у входа.
— Нашел чего пугаться! — Это говорил человек с окладиетой черной бородой. — При обыске могут найти кинжал, но не яд. А царскому повару пообещай золота.
— Ксур предан Перисаду как пес, — возразил кто-то. — К тому же Митридат пропадает целыми днями на охоте.
— Так бы ты сразу сказал! — воскликнул чернобородый.
Заговорщики стали говорить еще тише. Слов нельзя было вовсе разобрать. Но по тому, как уверенно разглагольствовал чернобородый, а его сообщники гоготали, было видно, что план устранения Митридата представлялся им весьма падежным.
Заговорщики, видимо, из предосторожности, расходились по одному. Чернобородый вышел последним, Памфил обратил внимание на то, что он слегка прихрамывал.
Выйдя на дорогу, чернобородый повернул в сторону степи. Это удивило Памфила, рассчитывавшего, что чужеземец приведет его к одному из городских домов, который можно будет запомнить.
Спустившись в небольшую лощинку, образованную высохшим ручьем, чернобородый шел, пока не добрался до одинокого дерева. И только тогда Памфил заметил, что к дереву привязан конь. Через несколько мгновений послышался мерный цокот копыт, и всадник скрылся во мраке.
