– Это-то я помню, – сказал Феликс. – Но я-то думал, что вот ты, например, – забыл. Я что, значит, ошибся?
В лице Ремизова произошли изменения. Черты его разгладились, стали мягче, даже добрее. Сейчас он напоминал доброго дядюшку, хотя Феликс ожидал обратного. Ведь он вспомнил о работе в органах – значит, лицо его должно было стать решительным, волевым, жестким. Таким, какое должно быть у человека, долгие годы проработавшего в НКВД.
Он это и сказал Ремизову.
– Эх, Феликс, – покачал тот головой, – это было замечательное время. Вся наша жизнь была в работе. Каленым железом мы выжигали эту оппортунистическую нечисть. А теперь? Как вождь умер, так и пошло все прахом. Хоть уволил он меня со службы, но личность была гениальная. Он хозяином был – весь мир на коленях перед ним стоял. А потом никто и не заметил, как отошли мы от социализма. Немного и оставалось достроить, чуть-чуть еще. Но умер Виссарионыч, и эти хрущевские прихлебатели погубили все. – Он немного помолчал и после паузы добавил: – А ты молодец, Феликс.
Феликс не знал что и думать.
– Слушай, старик, – сказал он. – Какой-то ты странный, ей-богу. И почему это ты считаешь меня молодцом?
Ремизов смотрел в одну точку, собираясь с мыслями. Было видно, что это с трудом ему дается, не привык он к таким длинным разговорам.
– Вот, понимаешь ты, – начал он, пробуя каждое слово как бы на вкус, – тогда, при социализме, не при этом, фальшивом, а при настоящем, когда вождь живой был, тогда богатеев не было. На самом деле не было, без дураков. Разве мы позволили бы жиреть кому? Да ни в жисть. А эти? Эти зажрались. Так что правильно ты делаешь, что экспроприируешь их, – без запинки произнес он трудное слово. Видимо, когда-то он его произносил довольно часто.
Феликс напряженно слушал старика, пытаясь определить, как ему лучше вести себя с этим Ремизовым.
– Ты не сомневайся, – сказал ему старик, – я тебя не подведу, вот увидишь.
– Ты погоди, – остановил его Феликс. – Ты мне вот что скажи: откуда ты все-таки знаешь про «волков»?
Ремизов то ли зевнул, то ли вздохнул:
– Долго объяснять.
– Ничего, – не отступал Феликс. – Я не тороплюсь – куда нам теперь с тобой торопиться? Рассказывай, если хочешь дальше со мной иметь дело.
И Ремизов стал рассказывать.
Старые связи у него, конечно, остались. Когда он впервые услышал разговоры о «Ночных волках», то поначалу не придал этому особого значения, хотя и порадовался тому факту, что кто-то этих толстосумов трясет – и не боится. Слухи о банде множились, «ночные волки» обрастали легендами. Банда была неуловима, и это тоже работало на ее популярность. Многие обыватели восхищались: они трясут богатых – зажиревших цеховиков и подпольных миллионеров!
