познания, – и всё это уже было там! было уже более чем два тысячелетия перед этим! Прибавьте сюда ещё тонкий такт и вкус!
Не как дрессировка мозга!
Не как «немецкое» образование с вульгарными манерами! Но как тело, как жесты, как инстинкт, – одним словом, как реальность!
Всё напрасно! За одну лишь ночь стало это только воспоминанием! – Греки! римляне! Благородство инстинкта, вкус, методическое исследование, гений организации и управления, вера,
воля к будущему людей, великое утверждение всех вещей, воплотившихся в imperium Romanum, и очевидных для всех чувств, великий стиль, сделавшийся не только искусством, но реальностью, истиной,
жизнью... – И всё это завалено не через какую-нибудь внезапную катастрофу! Не растоптано германцами или иными увальнями! Но осквернено хитрыми, тайными, невидимыми малокровными вампирами! Не побеждено – только высосано!.. Скрытая мстительность, маленькая зависть стали
господами! Разом поднялось
наверх всё жалкое, страдающее само по себе, охваченное дурными чувствами, весь душевный мир
гетто!.. Нужно только почитать какого-нибудь христианского агитатора, например св. Августина
[84], чтобы понять, чтобы
почувствовать обонянием, какие нечистоплотные существа выступили тогда наверх. Совершенно обманулись бы, если бы предположили недостаток ума у вождей христианского движения: о, они умны, умны до святости, эти господа отцы церкви! Им недостаёт совсем иного. Природа ими пренебрегла, – она забыла уделить им скромное приданое честных, приличных,
чистоплотных инстинктов... Между нами будь сказано, это не мужчины... Если ислам презирает христианство, то он тысячу раз прав: предпосылка ислама – мужчины...
Христианство погубило жатву античной культуры, позднее оно погубило жатву культуры ислама. Чудный мавританский культурный мир Испании [85], в сущности более нам родственный, более говорящий нашим чувствам и вкусу, чем Рим и Греция, был растоптан (– я не говорю, какими ногами). Почему? потому что он обязан своим происхождением благородным мужественным инстинктам, потому что он утверждал жизнь также и в её редких мавританских утончённостях... Крестоносцы позже уничтожали то, перед чем им приличнее было бы лежать во прахе, – культуру, сравнительно с которой даже наш девятнадцатый век является очень бедным, очень «запоздавшим». – Конечно, они хотели добычи: Восток был богат... Однако смущаться нечего. Крестовые походы были только пиратством высшего порядка, не более того! Немецкое дворянство, в основе своей – дворянство викингов, было, таким образом, в своей стихии: церковь знала слишком хорошо, как ей
