с язычеством, но с «христианством», я хочу сказать, с порчей душ через понятия вины, наказания и бессмертия. – Он боролся с
подземными культами, со всем скрытым христианством, – отрицать бессмертие было тогда уже истинным
освобождением. – И Эпикур победил, всякий достойный уважения дух в римском государстве был эпикурейцем:
но вот явился Павел... Павел, сделавшийся плотью и гением гнева чандалы против Рима, против «мира», жид,
вечный жид par excellence... Он угадал, что при помощи маленького сектантского христианского движения можно зажечь «мировой пожар» в стороне от иудейства, что при помощи символа «Бог на кресте» можно суммировать в одну чудовищную власть всё, лежащее внизу, всё втайне мятежное, всё наследие анархической пропаганды в империи. «Спасение приходит от иудеев»
[81]. – Христианство, как формула, чтобы превзойти всякого рода подземные культы, например Осириса, Великой Матери, Митры
[82],
и чтобы суммировать их, – в этой догадке и заключается гений Павла. В этом отношении инстинкт его был так верен, что он, беспощадно насилуя истину, вкладывал в уста «Спасителю» своего изобретения те представления религий чандалы, при помощи которых затемнялось сознание; он
делал из него нечто такое, что было понятно и жрецу Митры... И вот перед нами момент в Дамаске
[83]: он понял, что ему
необходима вера в бессмертие, чтобы обесценить «мир», что понятие «ад» даёт господство над Римом, что «потустороннее»
умерщвляет жизнь... Нигилист и христианин (Nihilist und Christ) – это рифмуется, и не только рифмуется...
Вся работа античного мира напрасна: у меня нет слов чтобы выразить чудовищность этою. – И принимая в соображение, что эта работа была только предварительной работой, что гранитом его самосознания был заложен лишь фундамент к работе тысячелетий, – весь смысл античного мира напрасен!.. К чему греки? к чему римляне? – Там были уже все предпосылки к научной культуре, все научные методы, было твёрдо поставлено великое несравненное искусство хорошо читать, – эта предпосылка к традиции культуры, к единству науки; естествознание в союзе с математикой и механикой было на наилучшем пути, – понимание фактов, последнее и самое ценное из всех пониманий, имело свои школы, имело уже столетия традиций! Понятно ли это? Всё существенное было найдено, чтобы можно было приступить к работе: методы, повторяю десять раз, это и есть самое существенное, а вместе с тем и самое трудное, то, чему упорнее всего противятся привычки и леность. Все дурные христианские инстинкты сидят ещё в нас, и нужно было огромное самопринуждение, чтобы завоевать свободный взгляд на реальность, осмотрительность в действии, терпение и серьёзность в самомалейшем, всю
