— С удовольствием, — банкир отсчитал пять сотенных бумажек с портретом заморского президента.
— Не пропадай, Игорек, — сказал Шестоперов, пожимая Корсакову руку,.
— Постараюсь, — кивнул тот.
— Дорогая, ты не присоединишься к нам, — спросил Михаил Максимович, приоткрывая дверцу.
Посиневшая дама, процокав каблучками по асфальту, впорхнула в салон.
— Я тебе этого никогда не прощу, — зубы ее выбивали дробь.
— Да что ты, никогда-никогда? А пешком до дома не хочешь прогуляться? — услышал Корсаков, прежде, чем захлопнулась дверца.
«Мерседес» и джип ушли по направлению к храму Василия Блаженного, а он, подняв воротник куртки, побрел по пустынной набережной в сторону Арбата.
Еще возле «Праги» он понял — что-то случилось. Напротив Староконюшенного переулка стояли две пожарные машины, суетились расчеты, разматывая брезентовые рукава. В переулок не пускали — оцепление из неизвестных Корсакову милиционеров заворачивало всех назад. Собственно и заворачивать особо было некого за ранним часом. Так, собрались случайные прохожие-полуночники, два-три бомжа и охрана магазинов вышла посмотреть в чем дело.
— А если я там живу? — спросил Игорь.
— Никто там не живет, — сообщил ему сержант, — там выселенный дом горит.
Корсаков прошел вперед до Калошина переулка и дворами пробрался к своему дому. Возле арки стояла еще одна пожарная машина, во двор тянулись шланги. Оцепления здесь не было и Игорь беспрепятственно вошел во двор.
Дом полыхал. Пламя с гудением рвалось из узких окон. Двое пожарных, с трудом удерживая брандспойт, направляли струю воды как раз на окно квартиры, где жил Игорь. Пламя исчезало на мгновение, сбитое тугой струей, чтобы тут же выметнутся из другого окна. Под окнами, задрав растрепанные головы, стояли бомжи-соседи. Игорь подошел к ним. Жар заставил закрыть лицо рукой.
— Во, а мы думали — хана тебе, — сказал узнав Корсакова один из них, почетный алкоголик и бомж, дядя Сережа, — гореть-то у тебя начало. Да так быстро: хлопнуло чего-то, дым повалил. Мы проснулись, кинулись смотреть, а из твоей квартиры как полыхнет! Только вещички собрали, глядим, а уж и потолок просел. Мы — бегом на улицу.
— Не было меня, — хмуро сказал Корсаков, — и никого там не было. Не могло загореться.
— А вот поди ж ты, загорелось. Ты Трофимыча нашего не видел? Он вроде к тебе зайти хотел.
— Не видел. Говорю же — не было меня.
— Картины небось погорели, да? Чего ж теперь делать будешь?
— Новые напишу, — Корсаков развернулся и пошел прочь.
