Пока он говорил, лицо его раскраснелось от возбуждения. Закончив, он со вздохом уселся на стул.
– Мерфиг, – сокрушенно признался я, – это самая дурацкая бредятина, которую мне только доводилось выслушивать.
Я думал, он кинется на меня с кулаками, но он просто схватил маску и, сверкнув глазами, выбежал вон.
9. Новая беседа с наблюдателем
После ужина, главным блюдом которого, несомненно, явился крабовый суп, на камбуз заглянул юнга Меггль с известием, что меня ждет капитан. Десперандум сидел во вращающемся кресле за заваленным бумагами столом. Единственная масляная лампа под потолком отбрасывала на широкое бородатое лицо капитана дрожащие тени.
Он оторвался от работы и закинул руки за голову.
– Ты, Ньюхауз, последнее время интересовался наукой, верно? – без предисловий начал он. – Вот я и решил разъяснить тебе, что произошло сегодня и как это следует понимать.
– Польщен вашим доверием, сэр.
– Попробуем беспристрастно рассмотреть имеющиеся факты, – приступил Десперандум несвойственным ему лекторским тоном. – Леска останавливалась несколько раз на различной глубине, а затем была перерезана. О чем это может говорить?
– Кто-то играет с нами? – попробовал угадать я.
Капитан свирепо зыркнул на меня и оставил мое предположение без комментариев.
– Я тут произвел необходимые расчеты, – продолжил он, обведя рукой гору бумаг на столе. Я подошел поближе.
– За основу вычислений я взял свойства гранулированной скальной породы. Стоит отметить, что я рассматриваю плотность камня, а также электростатические и химические связи в нем как функцию площади поверхности. Я подставил данные в известную формулу, описывающую изменения в геологических структурах под воздействием внешних факторов.
Я никак не мог вникнуть в его каракули.
– Оказалось, что в Море Пыли имеют место процессы более сложные, чем предполагалось ранее, – Десперандум разгорячился. – При определенных условиях, которые невозможно воспроизвести на поверхности, пыль оказывается спрессована до плотности камня, причем образования принимают вид длинных и плоских горизонтальных полос. Эти пласты крайне нестабильны, они постоянно перемещаются и разрушаются. Но их вполне хватает на то, чтоб остановить глубиномер, а их края – острые и твердые, как кремень. Они разрежут все что угодно.
– Вон оно что... – наконец до меня дошло, что бумаги, на которые я все это время пялился, сплошь усеяны цифирью без малейшего намека на вычисления. Я видел несколько знаков умножения тут и там, пару больших интегралов, но они никак не соотносились со всем остальным. Никаких результатов и в помине нет, только разрозненные числа – большие числа, миллионы и миллиарды, словно каждый разряд увеличивал значимость записей, помогая их создателю крепче уцепиться за реальность. Бессмысленные, случайные наброски.
