– В данный момент – нет!
Бельдин вздохнул.
– И тем не менее, – упрямо продолжал он, – то, что именуется написанием, суть способ воспроизведения звучания того или иного слова. Если звучание изменяется, тотчас меняется и написание. Вот как просто объясняются некоторые расхождения в названиях.
– Твои объяснения в высшей степени убедительны, добрый Бельдин, – сказала Цирадис. – Однако в случае с рифом новое имя было навязано извне.
– Навязано? – переспросил Шелк. – Но кем?
– Существуют два пророчества, принц Хелдар. Противоборствуя, они изменили название этого рифа, дабы скрыть его местонахождение от бессмертного Бельгарата и от Зандрамас. Эти двое обязаны были разгадать шараду – только тогда последняя встреча могла состояться.
– Так это игра? – изумленно спросил Шелк. – Кто же осмеливается играть столь важными вещами?
– Две бессмертные сущности, принц Хелдар, непохожи на нас, смертных. Они состязаются друг с другом и в великом, и в малом. Например, одна из них может попытаться изменить орбиту планеты, в то время как другая употребит все силы свои, чтобы удержать ее на месте. А порой одна сущность пытается сдвинуть с места песчинку, тогда как другая изо всех сил эту песчинку держит. Эти игры порой длятся долгие тысячелетия. А игра с шарадами, которую измыслили они для Бельгарата и Зандрамас, – всего лишь еще одна форма состязания между двумя сущностями, ибо, случись им сойтись лицом к лицу без посредников, вся вселенная разлетится на куски.
И Гарион вдруг вспомнил странное видение, посетившее его в Тронном зале Во-Мимбра. Он увидел двух безликих игроков, сидящих за игрой, правила которой столь сложны, что смертный разум просто не в силах их постичь. И теперь он совершенно ясно осознавал, что тогда ему на краткое мгновение открылась та высшая реальность, о которой сейчас говорила Цирадис.
«Так ты тогда сделал это намеренно?» – мысленно спросил он у таинственного голоса.
«Естественно. Мне надо было чем-то воодушевить тебя, чтобы ты сделал то, что было тогда необходимо. Ты азартный мальчик – вот я и выдумал эту картинку с игроками, чтобы тебя заинтриговать».
И тут до Гариона кое-что дошло.
– Цирадис, – обратился он к прорицательнице, – почему нас так много, тогда как Зандрамас, похоже, совершенно одинока?
– Так было всегда, Бельгарион. Дитя Тьмы всегда пребывает в одиночестве – как Торак в его безумной гордыне. Вы же скромны. Не в ваших обычаях стремиться превзойти друг друга, ибо собственное "я" для вас отнюдь не превыше всего на свете. Это и подкупает в тебе, Дитя Света, ведь ты не ослеплен значимостью собственной персоны. Пророчества Тьмы всегда избирали кого-то одного и наделяли его всей возможной силой. Пророчества же Света неизменно распределяли силу между многими. И хотя основное бремя ты, Бельгарион, несешь на своих плечах, все товарищи твои делят его с тобой. Разница между двумя пророчествами незамысловата, но очень важна.
