– Неужели нам и впрямь придется его убить? – печально спросил Эрионд.
– Похоже, другого выхода у нас нет, друг мой, – ответил Гарион. – Покуда он жив, мы будем натыкаться на него за каждым углом. – Он нахмурился. – Может, у меня разыгралось воображение, но мне кажется, что Зандрамас отчаянно не хочет предоставлять Цирадис право выбора. Если мы не явимся на место встречи, она будет считаться победительницей.
– Твои предчувствия не всегда верны, Бельгарион, – сказала Цирадис. – Не спорю, Зандрамас делает все, что в ее силах, чтобы не дать мне выполнить мою миссию. – Девушка слабо улыбнулась. – Скажу вам честно, она так досаждает мне, что, когда придется выбирать между ею и вами, у меня возникнет труднопреодолимое искушение сделать выбор не в ее пользу – хотя бы в отместку.
– Странно слышать нечто подобное от прорицательницы! – Бельдин был поражен. – Неужели ты не свободна от симпатий и антипатий, Цирадис?
Пророчица вновь улыбнулась.
– Дорогой мой, добрый Бельдин, – нежно сказала она. – Наш нейтралитет – вовсе не прихоть, а святой долг, завещанный нам еще задолго до того, как даже ты появился на свет.
Поскольку они почти целый день проспали, то вечером проговорили за полночь. Утром Гарион проснулся о дохнувшим и вполне готовым к дневным торжествам.
Придворные короля Ольдорина употребили весь предыдущий день и, вероятно, половину ночи на выдумывание речей – длинных, цветистых и невероятно скучных, призванных восславить «непобедимых победителей». Надежно защищенный от любопытных взоров забралом, Гарион то и дело клевал носом – вовсе не от усталости, а единственно от скуки. Неожиданно он услышал громкий лязг и ощутил слабый толчок в бок.
– Ой! – вскрикнула Сенедра и принялась потирать локоть.
– Что стряслось, дорогая?
– Ты действительно все время должен таскать на себе эти железки?
– Да. Но ведь тебе же прекрасно известно, что на мне доспехи. Зачем же ты толкаешь меня под ребра?
– По привычке, наверное. Не спи, Гарион.
– Я не спал, – солгал он.
– Правда? Тогда почему ты храпел?
Когда закончились заздравные тосты, король, оглядев осоловевших от вина придворных, попросил «доброго Фельдегаста» развеселить собравшихся.
Бельдин в тот день явно был в ударе. Он ходил на руках, делал потрясающие сальто, очень ловко показывал фокусы – и при этом, не умолкая, шутил.
– Сдается, мне удалось хоть чуток расшевелить их, ваше величество, – в простонародной манере заявил он, откланявшись под бурные аплодисменты зрителей.
