– Неплохо, – заметил адвокат.
– Я выиграл на скачках, но потерял работу, – ответил Баллард. – В какой-то момент я думал, что мне пришел конец, но выплыл. Теперь все в порядке. Если бы я остался в банке, то так бы и работал инспектором с мизерным жалованьем.
– Мы можем поговорить о том, что произошло в тот день? – спросил Мейсон.
– Зачем?
– Хочу, чтобы у меня в голове сложилось представление о происшедшем.
– Да ничего особенного, в общем-то, и не было. Пролистайте старые газеты – вот и весь рассказ. Или почти весь рассказ.
Мейсон показал пальцем из окна на свою машину.
– Я попросил ее заправить. Вы торопитесь?
– Нет, – ответил Баллард, оценивающим взглядом осматривая Мейсона. Наконец, он отложил в сторону лист, на котором записывал цифры.
Баллард встал со стула и Мейсон увидел, что у него короткие ноги, но широкие плечи и большая голова. На вид ему быдло лет пятьдесят пять. Серые глаза прямо смотрели на собеседника из-под густых бровей, короткие волосы уже поседели. По Балларду сразу же становилось понятно, что он работает с цифрами и признает только правильный или неправильный результат, для него не существует слова «приблизительно», есть только один точный ответ.
Мейсон опустил глаза на письменный стол, где лежало несколько ведомостей и листов бумаги. Он обратил внимание, что каждая циферка выведена с каллиграфической четкостью.
– Я как раз собирался закрываться, – сообщил Баллард. – Я стараюсь каждый вечер забрать наличку до десяти. Оставляю только мелочь, чтобы было чем давать сдачу клиентам. Обычно бензоколонки обворовывают где-то около полуночи. Я этим артистам ничего не оставляю. С тех пор, как слухи об этом распространились по округе, они даже и не пытаются ко мне заглядывать.
– Понятно. Расскажете мне о краже в банке?
– Вначале мне надо знать, зачем вам эта информация.
– Хочу выяснить, кто же на самом деле был виновен.
– Вы не думаете, что Дюваль провернул то дельце?
– Так решили власти.
– Но вы с ними не согласились?
– Пока мне не на чем строить выводы. Пытаюсь не формулировать окончательное мнение.
– Понятно.
– Возможно, если вы не хотите говорить о деньгах, мы могли бы поговорить о Дювале. Что он за человек?
– Вопрос века.
– А ответ?
– Ответа нет.
– Почему?
– Его невозможно классифицировать. На него трудно навесить этикетку.
– А если попытаться?
– Спокойный, жизнерадостный. У него было много друзей и он обожал свою дочь. Жена умерла, когда девочке было десять лет и Колтон Дюваль решил пожертвовать всем ради воспитания дочери. Он был ей и отцом, и матерью. Я считаю, что подобное практически невозможно.
