Я чувствовала, что хмурюсь, а почему — не знаю. Такое ощущение, будто мне следовало сердиться. Что-то испытывать, чего не наблюдалось. Теперь, уже не зажатая между Ашером и Жан-Клодом, я как-то странно успокоилась. Нет, не просто успокоилась — мне было хорошо, хотя и не должно было быть.
Я сильнее нахмурилась, стараясь прогнать это чудесное блаженство. Это было как попытка проснуться от плохого сна, который не хочет тебя отпускать. Только я боролась не с кошмаром, я хотела прервать хороший сон. И это тоже казалось неправильным. Все было неправильно. Какое-то было смутное чувство, будто я что-то важное упускаю, но даже ради спасения своей жизни я не могла бы понять что.
— Что со мной такое? — спросила я.
— Ты о чем? — переспросил Джейсон.
— Мне хорошо, а не должно быть. Ощущение чудесное. А несколько минут назад мне было страшно, тошнило, голова кружилась. Но как только ты вынул меня из кровати, все стало лучше.
— Просто лучше? — спросил он.
Он уже снял кожаную куртку — по одному рукаву, перекладывая меня с руки на руку.
— Ты прав, не просто лучше. Как только я перестала бояться, стало просто чудесно. — Я нахмурилась, попыталась подумать, и все еще это было трудно. — Отчего мне трудно думать?
Он переложил меня с колена на колено, снимая сапоги и сбрасывая их с ног. До меня в конце концов дошло, что он раздевается, продолжая держать меня на руках. Кто сказал, что приобретенное на работе умение в обыденной жизни не пригодится?
— Зачем ты раздеваешься?
— Ты не сможешь двигаться, не падая. А мне будет очень неприятно, если ты утонешь в ванне.
Я попыталась избавиться от чувства блаженства, но это было как отбиваться от теплого уютного тумана. Можно махать руками, но бить не по чему. Туман клубился и перетекал и оставался на месте.
— Прекрати, — велела я, произнеся это слово с той твердостью, которой в себе не ощущала.
— Что? — спросил он, перемещая меня вперед, чтобы расстегнуть джинсы.
— Это ведь должно меня встревожить — то, что ты раздеваешься, когда я сама голая, и лезешь со мной в ванну. Должно ведь?
— Но не тревожит, — ответил он, расстегивая джинсы одной рукой. Весьма талантливое движение.
— Не тревожит, — сказала я, снова хмурясь. — А почему?
— Ты действительно не знаешь? — удивился он.
— Нет, — ответила я, не зная даже, к чему это «нет» относится.
Он расстегнул джинсы.
— Я могу либо положить тебя на очень холодный кафель, либо перебросить на пару секунд через плечо, пока сниму штаны. На выбор дамы.
