Менг Дье и Фауст прошли сквозь портьеры в дальние коридоры. Вампиры Мюзетт последовали за ними, гиены и крысолюды замыкали шествие. С шелестом опустились и замерли портьеры.
Мы осталась наедине с собственными мыслями. Надеюсь, что у остальных мысли были более полезные, чем у меня, потому что я думала только об одном: Белль не понравится, что ей нахлобучили пальто и указали на дверь. Она найдет способ заставить нас расплатиться за оскорбление, если это будет в ее силах. Может, и не будет, но ей две тысячи лет, если верить Жан-Клоду. Никто не выживет так долго, не зная способов обратить своих врагов в паническое бегство. Член Совета, которого мы убили, умел вызывать землетрясения просто силой мысли. И я не сомневалась, что у Белль есть свои излюбленные фокусы. Просто она еще мне их не показывала.
Не прошло и часа, как мы с Жан-Клодом оказались в его комнате — одни. Дамиан был среди стражей у нашей двери. Вампиров мы распределили среди оборотней, чтобы плохие вампиры не могли — как мы надеялись — использовать ментальные фокусы против оборотней так, чтобы мы не знали. Мы сделали все, что могли, то есть на самом деле получилось отлично. Ardeur спрятался и не показывался. Я не ломала себе голову почему — просто этому радовалась.
Большая кровать Жан-Клода на четырех столбах была затянута лазоревым шелком и усыпана подушками не менее чем трех оттенков ярко-синего. Он заменил драпри и подушки так, чтобы они подходили под цвет простыней, и я могла не глядя сказать, что простыни тоже из синего шелка. Белых простыней Жан-Клод не признавал, из какого бы материала они ни были сделаны.
Он сидел в единственном в комнате кресле, сложив руки на животе. Я сидела на прикроватном коврике. На самом деле это был мех, густой и мягкий, и по прикосновению можно было судить, что когда-то это было что-то живое. Почему-то нам обоим не хотелось ложиться — быть может, оба мы боялись, что проснется ardeur, а мы не были к этому готовы.
— Я хочу проверить, правильно ли я поняла, — сказала я.
Жан-Клод повернулся ко мне — одними глазами.
— Завтра, если Ашер по-прежнему не будет никому принадлежать, будут ли они вправе просить его им выдать?
— Не так, как сегодня, — ты это сделала невозможным, разве что они возьмут его силой.
Я мотнула головой:
— Я достаточно давно имею дело с вампирской политикой и знаю, что, если им не дать сделать что-то одно, они сделают другое. И не потому что хотят, а потому что тебе это неприятно.
