Моя ситуация не поменялась, но это я не могла оставить без ответа.
— Поверь мне, Ашер, это все не так. Меня кусали вампиры, они подчиняли меня себе.
Он посмотрел на меня своими невозможно светлыми глазами:
— Но когда это было? Я думаю, с тех пор твоя сила выросла существенно.
Мой взгляд скользил по его телу, отслеживая узор крови на этой бледной, чуть тронутой золотом коже. Я закрыла глаза, потому что должна была перестать на него смотреть, чтобы заговорить.
— Есть у тебя такое чувство, что ты должен делать то, что я велю?
Он задумался, и я подавила порыв посмотреть на него, посмотреть, как он думает.
— Нет, — ответил он тихо.
Я медленно вдохнула и выдохнула, открыла глаза и чертовски сильно напряглась, чтобы смотреть только в лицо Ашеру, а не куда-нибудь еще.
— Видишь, значит, ты никак не в моей власти или что-нибудь в этом роде.
Он слегка наморщил лоб:
— Значит ли это, что ты в моей власти?
— Я не могу перестать на вас смотреть. Не могу перестать думать о том, что мы сделали, что еще могли бы сделать.
Он резко засмеялся, и этот смех я ощутила на коже как удар.
— Да как же ты можешь о нас не думать, когда мы перед тобой в таком виде?
— Какой ты скромный, — сказала я, прижимая руки к себе, будто их совсем уже больше девать было некуда.
— Анита, я тоже о тебе думаю. О бледной линии твоей спины, крутизне бедер, холме зада подо мной. И это ощущение, когда я трусь о мягкое тепло твоей кожи.
— Перестань! — Мне пришлось отвернуться, потому что трудно стало дышать и краска запила лицо.
— Почему? Ведь мы все трое сейчас думаем об этом.
— Ma petite не любит, когда ей напоминают о наслаждении.
— Mon Dieu, почему?
Я вовремя подняла глаза, чтобы увидеть это универсальное галльское пожатие плеч у Жан-Клода. Оно может значить все и ничего. Обычно у него это получалось грациозно, сегодня — устало.
— Анита! — сказал Ашер.
Я посмотрела на него и на этот раз сумела смотреть в глаза, да только глядеть в эти восхитительные глаза было не намного менее соблазнительно, чем на это восхитительное тело.
— Ты мне сказала, что хочешь ощутить меня у себя внутри, как я помню. И когда я обнажил тебе шею, ты сказала: «Да, Ашер, да».
— Я помню, что сказала.
— Тогда как ты можешь на меня сердиться, если я сделал то, что ты просила? — Он сделал три больших шага ко мне, и я попятилась. Это движение его остановило. — Как ты можешь меня в этом винить?
— Не знаю, но так получается. Несправедливо это с моей стороны или нет, не знаю, но так получается.
