— Анита, если ты не отдохнешь, от тебя никому не будет никакой пользы.
— Грегори — мой леопард, я его Нимир-Ра.
Мика погладил меня по щеке.
— А я его Нимир-Радж. Ложись спать. Я этим займусь. Ведь для таких вещей ты меня и наняла?
Мне пришлось улыбнуться, но мне не нравилось, что я не иду на выручку Грегори. Наверное, это отразилось у меня на лице, потому что Мика присел рядом с кроватью и взял мою руку в свои.
— У Грегори истерика, потому что его отец в городе. Я пойду проверю, как он там. Может быть, привезу его сюда, чтобы отец не мог его найти по телефонной книге.
Микино лицо все время норовило расплыться. Я было выползла из сна, но он меня засасывал обратно.
— Да, — сказала я, и для меня самой мой голос прозвучал где-то далеко. — Привези его сюда.
Он нежно поцеловал меня в лоб, не выпуская моей руки.
— Я так и сделаю. А теперь спи — или заболеешь. Больная Нимир-Ра никого не может защитить.
Поскольку глаза у меня закрывались, спорить было бы трудно. Поцелуй моей руки был для меня первым признаком, что Мика встал. Потом глаза закрылись надолго.
Кровать задвигалась, и рядом со мной свернулся Натэниел. Его рука упала поперек моего живота, ногу он закинул мне на бедро. Это была его любимая поза, когда он спал со мной, но что-то было сейчас не так.
— Одежда, — сказала я и нахмурилась сильнее. — Нельзя от Натэниела питаться.
Мика снова появился на линии моего взгляда.
— Ты спала только два часа, поэтому ты такая усталая. Если ты кормила ardeur на рассвете, то у тебя еще не меньше шести часов до следующего кормления. Мы его просто здесь положим, чтобы он не был один.
Последние слова долетали уже из темноты, и потом, когда я открыла глаза, комната была пуста. Натэниел уткнулся в меня, лицом в плечо. Он завозился, устраиваясь поближе, оставляя мне только дюйм свободной кровати. Я стала его отодвигать и вставать, чтобы найти пижаму, которую мне никто так и не дал, но провалилась обратно в сон. Дурное влияние леопардов — мне было вполне уютно голой.
Мне снился сон. Белль Морт сидела возле своего туалетного столика, длинные черные волосы спадали волнами — только что расчесанные, отблескивающие в свете канделябра. Одета она была в темно-золотистое платье, и я знала еще до того, как она повернулась ко мне, что глаза ее того же золотого цвета.
Губы оказались красные и влажные, будто она их облизала. И она протянула мне белую руку.
— Иди сюда, ma petite, сядь возле меня.
Она улыбнулась красным-красным ртом, и ничего мне в жизни не хотелось, только подойти к ней, взяться за протянутую руку и чтобы она держала меня.
