Он обнимал жену за плечи. Она прислонилась к нему, тихо плача, закрыв глаза будто так ей было лучше. Тушь поплыла по щекам, оставив длинные радужные потеки, как бензин на воде. Черные короткие волосы уложены в прическу, которая, казалось, должна быть слишком твердой на ощупь. На ней была блузка с длинными рукавами с тонким цветочным узором – господствующий цвет розовый. На ногах у нее были только темные чулки. Единственными украшениями были миниатюрный золотой крест и обручальное кольцо.
Мальчик был моего роста и изящен, как ива. Он еще не вошел в возраст усиленного роста и потому казался моложе своих лет. Кожа на лице мягкая и гладкая, и было видно, что никогда еще у него не было угрей, а бритье – далекая мечта. Если девушке было семнадцать, то ему – лет шестнадцать, ну, не меньше пятнадцати, а между тем он мог сойти за двенадцатилетнего. Идеальная жертва, если не считать выражения глаз и того, как он себя держал. Даже пораженный горем, со следами слез на щеках, он был уверен в себе и владел собой. В его глазах играли живой ум и ярость, которая наверняка держала хулиганов на расстоянии.
Волосы у него были такие же черные, как у отца, но по-детски мягкие – наверное, как у миссис Квинлен, пока она их не заукладывала до смерти.
У него на коленях сидел пуделек. Собачка гавкала, как пулемет, перемежая лай повизгиванием, пока мальчик не взял ее к себе на колени. Из пасти у пуделька свисала струйка слоны..
– Тихо, Равна, – сказал мальчик и погладил собаку, тем самым. вознаграждая за рычание. Собачка снова зарычала – он ее снова погладил. Я решила не обращать внимания. Если пудель вырвется на свободу – отобьюсь. В конце концов, я вооружена.
– Мистер и миссис Квинлен, я Анита Блейк. Я должна вам задать несколько вопросов.
– Вы уже пронзили тело? – спросил мужчина.
– Нет; мистер Квинлен, мы с шерифом решили подождать двадцать четыре часа.
– Ее бессмертная душа в опасности. Мы хотим, чтобы~ это было сделано немедленно.
– Если завтра вечерам вы ж передумаете, я это сделаю.
– Мы .хотим, чтобы это было сделано сейчас же. – Он крепко обнимал жену, и его пальцы вдавились ей в плечо.
Она открыла глаза и .моргнула:
– Джеффри, не надо, мне больно.
0н сглотнул слюну и ослабил руку.
– Прости меня, Салли. Прости. – Казалось, извинение снизило накал его гнева. Морщины на лице чуть разгладились. Он покачал головой. – Мы должны снасти ее душу. Жизнь покинула ее, но душа осталась. Ее мы должны спасти.
