– Как вы думаете, что здесь произошло, шериф?
Я уже задала этот вопрос, но сейчас намеренно его повторила.
– Неизвестный вампир изнасиловал и убил Элли Квинлен лен, вот что здесь произошло.
Он произнес это почти с вызовом, будто сам не верил.
– Это не было насилием, шериф. Элли Квинл пригласила сюда своего убийцу.
Он подбежал к дальнему окну и остановился там, как стоял Ларри, глядя в темноту. Обвил себя руками, будто обнимая.
– И как мне сказать ее родителям, ее братишке, что она позволила... какому-то монстру собой овладеть? Что позволила ему собой питаться? Как я им скажу?
– Что ж, через три ночи – через две, считая сегодняшнюю, Элли встанет из мертвых и сможет сказать им сама.
Он обернулся ко мне, бледный от шока. И медленно покачал головой.
– Они хотят, чтобы ее пронзили.
– Что?
– Чтобы ее пронзили осиновым колом. Они не хотят, чтобы она встала вампиром.
Я поглядела на еще не остывшее тело. Покачала головой.
– Она встанет на третью ночь.
– Ее семья этого не хочет.
– Если бы она была вампиром, заколоть ее только потому, что семья этого не хочет, было бы убийством.
– Но она еще не вампир. Она труп.
– Чтобы ее можно было пронзить, коронер должен констатировать смерть. Это займет время.
Шериф покачал головой:
– Я знаю дока Кэмпбелла. Он ради нас ускорит процесс.
Я стояла и смотрела на девушку.
– Она не хотела умирать, шериф. Это не было самоубийство. Она собиралась вернуться.
– Вы этого не можете знать.
Я поглядела на шерифа:
– Я это знаю, шериф, и вы знаете. Если мы пронзим ее до того, как она сможет встать из мертвых, это будет убийство.
– Согласно закону – нет.
– Я не собираюсь отрезать голову и вырезать сердце семнадцатилетней девчонке только потому, что ее родителям не нравится выбранный ею стиль жизни.
– Она мертва, мисс Блейк.
– Миз, а не мисс, и я знаю, что она мертва. И знаю, кем она станет. Наверное, лучше вас знаю.
– Тогда вы понимаете, почему они этого не хотят.
Я поглядела на него. Да, я понимала. Было время, когда я бы сама так сделала и считала, что поступила правильно. Что я помогла ее семье и освободила ее душу. Сейчас я уже не была в этом так уверена.
– Пусть ее родители подумают двадцать четыре часа. Поверьте мне. Сейчас они поражены ужасом и горем. В том ли они состоянии, чтобы решать, что с ней будет?
– Они ее родители.
– Именно. И не захотят ли они через два дня, чтобы она встала и говорила с ними, а не лежала трупом в ящике?
– Она будет монстром, – сказал он.
– Может быть, но я думаю, мы должны чуть подождать, дать им время. Наша непосредственная задача – тот кровосос, который это сделал.
