— Мы ходили, милорд.
— Ходили? Куда?
— Никуда. Кругами. Два круга, один внутри другого. Каждый день по часу, сразу после церковной службы. Это равняется, — сухо пояснила она, предвосхищая его вопрос, — расстоянию примерно в две мили [28].
Себастьян задумался.
— Вы ходили в молчании?
— Разумеется.
— А вы могли бы сплутовать? Что-нибудь шепнуть соседке, проходя мимо?
— Кое-кто так и делал. В тюремном дворе процветает искусство чревовещания. Но это не так-то просто — надзиратели все время настороже, а заключенным полагается соблюдать дистанцию в десять шагов.
Он попытался представить себе эту картину, и она показалась ему чудовищной.
— Значит, прогулка не доставляла вам никакого удовольствия? Ну хотя бы в качестве простой разминки?
— Мы тащились еле-еле, милорд. Скорость задавали самые слабые — старухи или малолетние дети. Слово «разминка» к нашей процессии совершенно неприменимо.
Себастьян еще не успел оправиться от мысли о детях, помещенных в каторжную тюрьму, как Рэйчел вновь заговорила:
— Но было, конечно, и хорошее. Возможность увидеть небо, отражение облаков в дождевой луже. Почувствовать ветер, запах свежести. Иногда прилетали птицы. Чаще всего грачи, но порой нам удавалось услышать дрозда или жаворонка. Однажды…
Она запнулась и бросила на него смущенный взгляд. Себастьян никогда раньше не слышал от нее столько слов сразу.
— Однажды?.. — как зачарованный, повторил он за ней следом.
— Однажды… откуда ни возьмись во двор вбежала собака. Она пыталась с нами играть. Это был желтый пес, очень крупный и лохматый. Очень… беспокойный. Совершенно не представляю, как ему удалось проскочить. Мне посчастливилось его погладить.
Такая тоска прозвучала в ее голосе, что Себастьян живо вообразил, как она месяцами и даже годами хранила воспоминание о желтом псе, о его лохматой шерсти и влажном языке, чтобы скрасить долгие часы тюремного одиночества.
— Но потом, — добавила она тихо, — охрана его поймала и куда-то увела.
Опять между ними повисло тоскливое молчание.
— Итак, — заговорил Себастьян, чтобы его нарушить, — цветы и любование природой при солнечном свете. Назовите еще что-нибудь, миссис Уэйд. Что-то третье.
— Это… трудно. Я столько всего могла бы назвать…
— Назовите все, чего вам не хватало.
Рэйчел тяжело вздохнула.
— Пищи, не лишенной вкуса. Теплой воды для мытья. Хотя бы одной ночи спокойного крепкого сна. Но… все это… — Она махнула рукой, как бы давая понять, что все это не так уж важно. — Самое главное…
