Для нее это был необычайно пространный ответ: очевидно, в этот день она была в разговорчивом настроении, предположил Себастьян. Они бок о бок спустились по центральной лестнице. В холле она извинилась («На одну минуту, милорд») и пошла надеть шляпку, причем вернулась действительно через минуту. Ему понравилась ее расторопность, но вот головной убор совершенно разочаровал. Это была шляпка из черной соломки с полями козырьком, формой скорее напоминавшая фуражку военного. Такие шляпки считались последним криком моды лет пятнадцать назад. Черные поля, опущенные вниз и торчащие вперед, точно шоры на глазах у лошади, почти скрывали ее тонкий профиль. Но она была так очарована ярким майским утром, когда они вышли во двор, что Себастьяну расхотелось подшучивать над ее шляпкой.
— Поедем или пойдем пешком? — Это вернуло ее к действительности.
— Как вам угодно, милорд, — покорно отозвалась она.
— Разумеется. Но в данном случае я спрашиваю вас.
Она встревожилась, предчувствуя подвох.
— Вы торопитесь?
— Нет, а вы?
— Нет, милорд.
Что это? Неужели она улыбается? Себастьян не мог быть совершенно уверен: мешала проклятая шляпа.
Он решил выждать.
—Тогда, может быть… пойдем пешком?
— Если вам так хочется, — любезно отозвался он, и они двинулись вперед неторопливым шагом, словно двое друзей, отправляющихся на прогулку.
Себастьян подумал, не взять ли ее под руку, но решил, что не стоит. Сегодня он просто хотел насладиться ее обществом, больше ничего. Разумеется, он ни на минуту не забывал о своей главной цели, но ему нравился сам процесс обольщения и не хотелось торопить развязку.
Прекрасно понимая, что никакого разговора не будет, если он сам его не начнет, Себастьян спросил:
— Чего вам больше всего не хватало в тюрьме, миссис Уэйд?
Она ответила после минутного замешательства:
— Трудно назвать что-то одно, милорд.
— Ну хорошо, назовите три вещи. Пусть это будет даже не самое главное, если вам трудно выбрать. Первые три, что придут вам в голову. Итак? Чего вам не хватало?
— Цветов, — тотчас же отозвалась она, бросив взгляд на обочины грунтовой дороги, сплошь покрытые живописными зарослями бело-голубого молочая. — И еще… света. Возможности любоваться природой при солнечном свете.
Он озадаченно нахмурился.
— Неужели вам вообще не разрешалось выходить на воздух?
— Напротив, у нас были ежедневные обязательные прогулки в тюремном дворе.
— И на что это было похоже?
Она взглянула на него, удивленная его интересом.
