— Ты что, собралась спать целый день? Солнце уже перевалило за полдень. Пора тебе помыться и принять пищу. Не войдешь же ты грязной и голодной в новую жизнь.
Оглядевшись, Эстер увидела рядом с ложем деревянную бадью. Ее доставили, пока она спала, и над ней поднимался пар.
— Я не хочу свариться заживо в кипятке.
— От тебя пахнет тухлыми водорослями.
— А ты не нюхай.
— Тебе лишь бы поспорить.
Халиду не стоило особых усилий стащить ее с ложа, приподнять на руках, а потом выпустить, уронив в горячую воду.
Эстер притворилась, что сохраняет спокойствие, — даже для доказательства сонно зевнула.
— Как же я вымоюсь без банщицы?
— Без кого? — Халиду было незнакомо это слово.
— У каждой леди есть своя служанка.
— У рабынь — нет, — довел до ее сведения Халид-бек.
— Как же тяжко быть рабыней, — вздохнула Эстер. — Но я…
Даже будучи беспомощной и поднятой в воздух, словно игрушка могучими руками принца, девица искала аргументы в споре.
— …все-таки я леди.
— Судя по твоему поведению, ты не леди, а строптивая упрямая девица. Да еще и выражаешься как торговка рыбой. Так изъясняются у вас на острове только женщины низкого происхождения.
Эстер оторопела. Значит, он все слышал и понимает ее родной язык? Она никак не могла решить — продолжить ли сражение, трепыхаясь в его руках, или заключить мирный договор на определенных условиях.
— Я вымоюсь, но только в уединении. Если ты будешь так добр, что покинешь меня на несколько минут, я буду тебе благодарна.
— Я не добр, и в твоей благодарности, рабыня, не нуждаюсь. Но требую от тебя опрятности. Сейчас я уйду, но, когда вернусь, ты должна предстать чистой перед взором мерзкого зверя, за которого ты меня принимаешь. Я могу обернуться и зверем, но лучше тебе не видеть, как я щелкаю зубами и рву жертву на части…
— Конечно, я с удовольствием искупаюсь. — Эстер была готова согласиться со всем, лишь бы он поскорее удалился.
— А ты не собираешься снять сорочку? — поинтересовался Халид. — Как же ты будешь мыться в одежде?
— Да-да. Я сниму ее.
— Ну?
— Что ну?
— Снимай сорочку. Или мне помочь тебе? Эстер молчала.
— Что ты должна сказать, если господин предлагает тебе помощь?
— Спасибо.
Халид свирепо взглянул на нее, и она быстро поправилась:
— Благодарю тебя, мой милостивый господин, Халид-бек. Раздень меня, пожалуйста.
Ирония, прозвучавшая в ее голосе, не укрылась от турка, но он предпочел оставить ее без внимания и удалился с нарочитым достоинством. Каждый из них играл свою роль, — только одному актеру спектакль доставлял удовольствие, а другой все больше погружался в бездну отчаяния.
