Но оно не было нескончаемым для мамы, которая считала дни, оставшиеся до возвращения из школы ее дорогого мальчика. Она даже расчертила специальный календарь, повесила его на стене своей гостиной и отмечала в нем дни семестра. Я наблюдала за этим без всякого интереса. Не имея ни опыта, ни желания, я подрубала занавески и помогала вышивать драконов на покрывале новой спальни. Несмотря на мое неумение, извивающийся хвост глуповатого чудовища был закончен вовремя, и оно скоро разлеглось на кровати в ожидании нашего наследного принца.
Дождались мы его первого июля. Едва услышав стук колес приближающегося экипажа, я, хорошо помня мамины инструкции, побежала за ней. Она позвала отца из его оружейной мастерской, и мы успели выстроиться на крыльце, когда экипаж, описав плавную кривую, подкатил к парадному входу. Папа радостно приветствовал Гарри, по-мальчишески выпрыгнувшего из коляски. Мама тоже бросилась к нему. Я держалась позади, с некоторой обидой, завистью и даже чувством страха в сердце.
Гарри очень изменился за этот последний семестр. Он сильно повзрослел и теперь предстал перед нами худощавым, но стройным молодым человеком, довольно высокого роста. С открытой улыбкой он поздоровался с отцом, тут же заключившим его в медвежьи объятия. Он поцеловал мамину руку, потом чмокнул поочередно в обе щеки, но не стал долго обниматься с ней. Затем, ко всеобщему удивлению, он оглянулся, отыскивая кого-то, и его яркие голубые глаза засияли еще больше, когда он увидел меня.
— Беатрис! — воскликнул он и в два прыжка перемахнул ступеньки. — Какая же ты стала хорошенькая! И какая же взрослая! Но мы можем еще поцеловаться?
Я с улыбкой подставила ему для поцелуя лицо, но, почувствовав его губы на моих щеках и легкое покалывание его подбородка, смутилась.
Мама метнулась к нему и повела его в дом; отец, не обращая внимания на ее воркование, громко расспрашивал Гарри о том, как он доехал и не голоден ли он, и они все оставили меня одну, на солнцепеке у входной двери, как будто я уже не принадлежала их семье и их дому.
Между прочим, вспомнил обо мне именно Гарри. Оглянувшись, он поманил меня в гостиную:
— Беатрис, пойдем с нами. Я привез всем подарки.
Мое сердце дрогнуло в ответ на его улыбку и протянутую мне руку. И, поднявшись по ступенькам, я спокойно вошла в дом, надеясь, что Гарри, может быть, и не станет выставлять меня отсюда, а, наоборот, сделает этот дом еще приятнее для меня.
Все ближайшие дни прошли под знаком обаяния Гарри. Каждой горничной, каждой хорошенькой дочке арендатора досталась веселая улыбка молодого Хозяина. Появившиеся в нем самоуверенность и достоинство завоевывали ему друзей, где бы он ни появлялся. Он был обаятелен и хорошо знал это. О своей красоте он тоже хорошо знал.
