— Еще какое живое, оно даже царапается, — ответил Ральф и показал длинную красную царапину, идущую от локтя.
— Это котенок! — предположила я.
— Ну нет, котенок это не для тебя, — беззаботно ответил Ральф. — Это кое-что поинтереснее.
— Тогда маленький львенок, — сказала я и быстро улыбнулась, услышав смех Ральфа.
— Открой и взгляни, — посоветовал он. — Только осторожно.
Я проделала маленькую дырочку в крышке и осторожно заглянула внутрь. Меня встретил подернутый дымкой, разгневанный взгляд, идущий прямо из вороха взъерошенных перьев. Это был детеныш совы, забившийся в уголок корзинки и навостривший на меня свои крохотные когти. При этом из его широко открытого розового клюва вырывался громкий и сердитый писк.
— О, Ральф, — вздохнула я в восторге и посмотрела вниз. Лицо Ральфа сияло любовью и торжеством.
— Мне пришлось лезть за ним на самую верхушку высоченной сосны, — сказал он с гордостью, — хотелось подарить тебе то, что не подарит никто другой. И чтобы это принадлежало Вайдекру.
— Я назову ее Кенни, [8] — сказала я, — потому что совы очень умные.
— Не очень-то она умная, — насмешливо ответил Ральф. — Мы чуть не упали вместе с дерева, когда она меня поцарапала.
— Я всегда буду любить ее, потому что ее подарил мне ты, — говорила я, разглядывая блестящие глаза совенка.
— И любовь, и мудрость, — продолжал поддразнивать меня Ральф, — не слишком ли это много для одной маленькой совы.
— Спасибо тебе, — от всего сердца поблагодарила я его.
— Выйдешь попозже? — поинтересовался он.
— Я постараюсь, — пообещала я, глядя вниз на Ральфа. — Приду на мельницу сразу после завтрака. — Повернув голову, я услышала начинающуюся на кухне возню. — А теперь мне пора идти. Увидимся на мельнице, и еще раз спасибо за подарок.
Мы решили держать Кенни в одной из нежилых комнат нашего огромного дома. Ральф научил меня кормить птенца сырым мясом, завернутым в мех, и ухаживать за перьями на его грудке.
В то лето Ральф взбирался ради меня на любое дерево, он готов был на любой риск. И я тоже все могла бы сделать для него. Или почти все. Была одна вещь, на которую я никогда бы не пошла. И, если бы Ральф оказался умнее или был менее влюблен в меня, ему бы это о многом сказало. Я никогда бы не взяла его в свою постель. Ральф мечтал лежать рядом со мной там, в хозяйской кровати, под темным, резным изголовьем, с подушками, неохватными, как ствол взрослой сосны. Но я не могла. Как бы я ни любила нашего гэймкипера, он никогда не ляжет со мной в постель сквайра Вайдекра. Я старалась уклониться от этой просьбы, но однажды, когда мама с отцом уехали с визитами в Чичестер, а слуги получили выходной, Ральф прямо попросил меня об этом и встретил безоговорочный отказ. Его глаза потемнели от гнева, и он один ушел в лес ставить капканы. Скоро он забыл об этом единственном моем отказе. Будь он поумнее, он запомнил бы его на все то золотое, нескончаемое лето.
