Эбен в смущении. Отводит глаза в сторону, вздыхает.
– Ну, не совсем.
То– то, подлый ты лжец. Посмотрим, какое еще вранье у тебя припасено, думает она.
– Я не обманул тебя, Сари. Просто у меня есть еще один дом.
– Еще один дом? Ты что, совсем меня дурой…
– Не дом, а домик, хижина. Возле Гаррисона, над рекой. Я никогда не приглашаю туда гостей, это мое убежище. Когда мне тяжело, я перебираюсь туда. Всю прошлую неделю я ночевал там. А откуда ты знаешь, что меня не было в городе?
Сари ничего не говорит, только испепеляет его взглядом.
– Ты мне не веришь, да? Сари, ты должна мне доверять.
Она опускает глаза. Накал ненависти несколько ослаб, но Сари не хочет сдаваться. Ярость помогает ей, дает опору. Опять врет, думает она. Нет у него никакого второго дома, лапшу на уши вешает.
Эбен нежно говорит:
– Я никогда в жизни этого не делал, а сейчас сделаю… Хочешь посмотреть?
– Что посмотреть?
– На мой загородный дом?
– Ты собираешься меня туда отвезти?
Он кивает.
– Когда?
Эбен молча берет ее за руку и тянет за собой.
– Ты с ума сошел!
– Пойдем-пойдем.
– У тебя что, правда есть еще дом?
– Пойдем, сама увидишь.
– Но я не одета…
– Сари, ночь прекрасна. Я тебе одолжу что-нибудь из своей одежды. Поехали.
Она смеется и тут же говорит себе: перестань смеяться. Не сдавайся ты так быстро. Но Сари не может ничего с собой поделать – ей весело, и она позволяет Эбену увлечь себя за собой. Она не обута, из одежды – только халат. Эбен захлопывает дверь, ведет ее по холодному асфальту к машине. Сари смеется, никак не может остановиться. От боли не осталось и следа.
Разве что смутное воспоминание, но это не имеет ни малейшего значения, потому что все плохое позади.
Сев в машину, мама смотрит на Оливера очень сурово. Он хочет сказать что-то в свое оправдание, но она лишь прижимает палец к губам. Они едут по дороге, Оливер печален, с тоской думает о предстоящих репрессиях. Во-первых, как минимум месяц запретит гулять; во-вторых, что еще хуже, теперь она считает его шизиком. Джулиет тоже так думает. Наверно, они договаривались о том, чтобы запереть его в психушку, пока он всех вокруг не перекусал.
Мама ведет машину дальним путем – по Ратнер-авеню, потом по Ивовой улице. Спускаются сумерки, верхушки деревьев окутаны полумраком. Возле статуи Ханни Стоунлей Энни тормозит.
– Что это там такое? Вон там, под статуей?
– Это скелет. Для карнавала на День Всех Святых.
– Правда? Пойдем-ка посмотрим.
Они вылезают из машины, подходят поближе. Возле каменной Ханни стоит чучело скелета в цилиндре. Оливер мысленно вздыхает. Сейчас она скажет: “Мой мальчик, только не пугайся, но нам придется сходить к психиатру”. Вместо этого мама говорит:
