– Эй, Энни! – резко говорит Джулиет.
– Что?
– У нас сегодня праздник. Ты свободна. Рабство кончено. Все в порядке, ешь.
Следующее утро, одиннадцать часов. Энни впервые за все это время входит в мастерскую. Она не была здесь с тех пор, как привела домой Зака Лайда. У нее такое ощущение, словно она вернулась в свое детство, в давно забытые места.
Когда-то она была художницей. Ящики кажутся ей скучными, бездарными, инертными. Обычные деревянные ящики, и больше ничего.
Она останавливается перед незаконченной работой, которая называется “Страсть второго порядка к телевизионному льву”. Название написано на бумажке, приклеенной к стене. Откуда взялось это название – Энни не помнит. Сейчас оно кажется ей слишком фривольным, постмодернистским. Никакого отношения к ее нынешнему состоянию это название не имеет.
Придется придумать что-нибудь другое. Самое главное – вернуться к работе, попасть в творческий ритм.
Ящик поднят высоко, его содержимое просматривается снизу. Энни щелкает маленьким переключателем, включает встроенный двигатель. По руке начинают бить полоски ткани, сотни маленьких шелковых змеек. Энни сует руку дальше, пальцы обдувает горячим паром – словно дышит хищный зверь.
Что ж, довольно занятно. Даже остроумно. Но и только. Не более.
Энни смотрит на рабочий стол и видит лежащий там мягкий мех. Ах да, львиная грива. Львов без гривы не бывает.
В тот день, когда она познакомилась с Учителем, львиная грива должна была занять свое место внутри ящика.
Энни осторожно спускает ящик на стол, переворачивает вверх дном, прикручивает отверткой шкуру, и через несколько минут ей становится немного легче, но облегчение длится недолго – в памяти воскресает страшная картина: Оливер едет на велосипеде, а Энни сидит в бешено мчащемся автомобиле. Автомобиль вот-вот собьет велосипедиста, и Энни от ужаса чуть не выпрыгивает из собственной кожи…
Она скрипит зубами, сжимает в руке отвертку, и приступ проходит – воспоминание исчезает.
Зачем она возится с этим ящиком? Мягкая, нежная меховая тряпка – все это сентиментальные глупости. Неужели она всерьез занималась такой ерундой? И что, все ее так называемые произведения того же сорта? Уютные, робкие безделушки? Нет, так дело не пойдет.
Энни закрывает глаза.
Она стоит, слегка раскачиваясь, потом начинает расхаживать взад-вперед по комнате. Невидящий взгляд устремлен в никуда. Постепенно перед взором Энни возникает некий образ. Это дом – симпатичный такой фермерский домик с кружевными занавесочками, палисадником, очаровательной антикварной мебелью.
