Энни закончила художественную школу, переехала на Франклин-стрит, жила в доме, где раньше находился склад. Ночью можно было забраться на крышу и любоваться огнями Манхэттена – ледяной скульптурой небоскреба “Крайслер”, холодно мерцающей громадой “Ситикорп”. Если опустить взгляд вниз, было видно черный котел ассенизационного отстойника – там собиралось дерьмо со всего гигантского города, а баржи грузили его и увозили куда-то прочь.
Была зима, и Энни все время мерзла в своей конуре. Она работала тогда с деревом, дегтем и перьями – сооружала огромных сонных мамонтов. В моде было политическое искусство, и Энни пыталась выдумать что-нибудь злободневное, но никак не получалось. Тянуло делать лишь огромных нелепых монстров. Ей было очень одиноко, и она думала, что не доживет до весны. Но потом познакомилась с Черепахой, бас-гитаристом, который жил этажом ниже.
У Черепахи была курчавая бородка, маленькие поросячьи глазки и небольшой крючковатый носик, как у орленка. Черепаха ненавидел Нью-Йорк. Поэтому во время первого свидания они сели на поезд и уехали далеко на север – бродили там по заснеженным полям, здорово намерзлись, но время провели превосходно.
На обратном пути Энни разомлела в теплом вагоне и уснула на плече своего спутника.
Внезапно зима перестала казаться ей такой уж ужасной.
Черепаха учился на медицинском факультете Нью-Йоркского университета – на тот случай, если музыкальная карьера не сложится. Ему всегда хотелось заботиться о других людях, страдания ближних доставляли ему невероятные душевные муки. Черепаха был полон энтузиазма, неуклюж, от него во все стороны исходили лучи любви и нежности.
Во время следующей поездки на природу он поцеловал ее ледяными губами. Энни была не вполне уверена, что хочет заниматься с ним любовью, но той же ночью эпохальное событие свершилось – на пыльном продавленном матрасе. Все получилось довольно славно, и Энни переспала с ним еще два раза.
Однако чего-то в Черепахе ей не хватало. Сейчас, много лет спустя, Энни лежит в темной комнате и размышляет об этом. Пожалуй, в Черепахе было недостаточно властности. Одной доброты и душевной щедрости тогда, видимо, было недостаточно ей, дуре несчастной, и она страстно желала еще чего-то…
Потом все изменилось. В ансамбле Черепахи появился новый солист. Дрю был наркоманом, отличался непредсказуемым нравом, редко мылся, был слегка не в себе, но зато на юную Энни неизгладимое впечатление произвели его глаза, мужественная челюсть и редкостное остроумие. В конце концов она села с ним в его дряхлый пикап, и они уехали в Бруклин, на пустырь под Манхэттенским мостом. Несколько часов они просидели в крытом кузове среди старых покрышек, говорили обо всем на свете, а кончилось дело тем, что Энни прямо в кузове сделала ему минет. Член у Дрю был длинный и не очень чистый, но, когда Дрю кончил, Энни почему-то испытала сильнейший оргазм – даже ногой о дверцу ударилась.
