Кори не оставили без помощи, поскольку все прекрасно знали, как обращаться с крысиными укусами. На «Болотах» такое считалось обычным делом. На кровоточащее бедро плеснули немного свежего самогона крепостью в добрых сто градусов. Потом разорвали простыню и наложили повязку. Уже через неделю малыш встал с кровати и начал ковылять по комнате.
А потом, когда мальчику исполнилось уже шесть, еще одна крыса забралась в комнату. На этот раз малыш не спал. Он был в полной готовности и знал, что делать. Его мать держала оружие на расстоянии вытянутой руки на случай появления какого-нибудь обитателя проулков. Он схватил нож с шестидюймовым выдвижным лезвием, лежащий на стуле рядом с кроватью. Когда крыса прыгнула, раздался щелчок, и лезвие открылось. Все было рассчитано до мгновения, рука мальчика не дрогнула. Он бросил мертвую крысу на пол, даже не позаботившись стереть кровь с лезвия ножа. И лег спать дальше. Через час, когда мать Кори, пошатываясь, вошла в комнату, взгляд ее остекленевших от вина глаз наткнулся на крысиный труп и красное от крови лезвие ножа. Она окликнула мальчика. Он проснулся.
— Надо было сразу раскроить тебе башку, черт тебя подери! — сказала она. — Или я сама виновата. Мне не следовало рассказывать тебе о нем...
Она имела в виду отца Кори, который умер за четыре месяца до его рождения. Он был хорошим человеком. Единственным хорошим человеком, которого она знала, и ей с ним было лучше, чем с мужем. Такой порядочный, такой искренний, такой чистосердечный. Рядом с ним она чувствовала себя счастливой.
С ее мужчиной. С ее Мэтью.
Мэтью был полицейским.
— Не обычным полицейским, — говорила она своему сыну, — несмотря на то что он так и не получил повышения и числился лишь одним из многих патрульных. Но клянусь тебе, Кори, твой отец был необыкновенным человеком. Черт возьми, он был один такой на целую тысячу. Видишь ли, мой мальчик, он был честным полицейским.
Я хочу сказать, честным во всех отношениях. Слишком честным, черт возьми, для этого паршивого мира, я полагаю. В нем было что-то от святого, и, как воздается святым, воздалось и ему. Он был козлом отпущения, его пинали, над ним насмехались. Они терзали его тело, трепали ему нервы и пытались сломить его дух. Они старались на славу, можешь мне поверить.
В полицейском участке ему доставались все те дела, о которых не прочитаешь в газетах. Снова и снова он рисковал своей головой, чтобы схватить с поличным мерзавцев, по которым давно плачет тюрьма, а вскоре видел, как они расхаживают, свободные как ветер. Хочешь знать, что он делал?
