– Я разочарован, – сказал он, вставая вместе с ней. – У меня были такие надежды!
– Храните их, менхир. Это ведь все, что у нас есть.
* * *
После ухода Бет Шэнноу сел на постели. Он все еще ощущал благоухание ее тела на простынях, чувствовал теплоту ее присутствия. Никогда он не испытывал ничего подобного. Донна Тейбард была нежной, кроткой, уступчивой, глубоко любящей, источником утешения. Но Бет… в ней была сила, почти первозданный голод, который и утомил его тело, и воспламенил его дух.
Он осторожно спустил ноги с кровати и встал. Покачнулся, комната завертелась вокруг него, но он устоял, глубоко дыша, пока головокружение не прошло. Ему хотелось одеться, выйти на воздух, но он знал, что еще слишком слаб. В таком состоянии его мог бы свалить на землю ребенок с прутиком. Он неохотно снова лег, начал есть хлеб с сыром и с удивлением обнаружил у себя волчий аппетит. Потом проспал несколько часов и проснулся освеженный.
Раздался легкий стук в дверь. С надеждой, что это Бет, он крикнул:
– Войдите!
На пороге появился Клем Стейнер.
– Есть на что полюбоваться! – сказал Стейнер, ухмыляясь. – Иерусалимец слег и побрился. Без этой своей бороды с серебряным клином ты не выглядишь таким уж внушительным, Шэнноу. – Молодой человек повернул стул спинкой вперед и сел на него верхом лицом к кровати. Шэнноу посмотрел ему в глаза.
– Что тебе нужно, Стейнер?
– То, чего ты мне дать не можешь. То, что мне придется отобрать у тебя… как мне ни жаль, потому что ты мне нравишься, Шэнноу.
– Ты поднимаешь больше шума, чем свинья, пускающая ветер. И слишком молод, чтобы понять это. То, что у меня есть – чем бы оно ни было, – не по тебе, малый. И так будет всегда. Получаешь, если не хочешь, – и никогда, если хочешь.
– Тебе легко рассуждать, Шэнноу. Посмотри на себя – самого знаменитого человека из всех, кого мне доводилось видеть. А кто слышал обо мне?
– Хочешь посмотреть цену славы, Стейнер? Загляни в мои седельные сумки. Две старые рубахи, две Библии и четыре пистолета. Ты видишь мою жену, Стейнер? Мою семью? Дом? Ах, слава! Я не искал славы. И я глазом не моргну, если потеряю ее. А я ее потеряю, Стейнер. Потому что буду странствовать и дальше и найду место, где никогда не слышали о Иерусалимце.
– Ты мог бы стать богатым, – сказал Стейнер. – Ты мог бы стать чем-то вроде древнего царя. Но ты все это отшвырнул, Шэнноу. Славу на тебя потратили зря. А я знаю, что с ней делать.
– Ты ничего не знаешь, малый.
