– Ну так как же, шлюхин сын? – заорал Томас. Шэнноу промолчал. – Что, язык проглотил?
Они подходили все ближе и ближе. Их разделяло шагов десять, когда прозвучал голос Шэнноу, негромко н четко.
– Вы пришли сюда умереть? – спросил он. Бет увидела, как человек справа утер вспотевшее лицо и покосился на приятеля. Томас ухватил пистолет, но его опрокинула пуля. Ноги задергались в пыли, по брюкам расползлось мокрое пятно.
Остальные двое окаменели.
– Мне кажется, – сказал Шэнноу все так же негромко, – вам лучше унести его с улицы.
Они поспешно подняли Томаса, а Шэнноу вернулся к Бет и конюху.
– Я еще раз благодарю вас, фрей Мак-Адам. Мне жаль, что вам пришлось присутствовать при подобном.
– Я успела навидаться мертвецов, менхир Шэнноу. Но у него было много друзей, и не думаю, что вам стоит задерживаться здесь. Скажите, а откуда вы знали, что те, двое не нападут на вас?
– Этого я не знал, – ответил он. – Однако злоба кипела только в нем. Вы пойдете завтра на собрание, которое устраивает Пастырь?
– Возможно.
– Для меня было бы большой честью, если бы вы и ваши дети позволили мне вас сопровождать.
– Простите меня, менхир, – сказала Бет. – Но по-моему, вас поджидает беда, и я не могу позволить моим детям находиться в вашем опасном обществе.
– Я понимаю. Разумеется, вы правы.
– Будь я без детей… ответ, возможно, был бы другим. Он поклонился и вышел на солнечный свет.
– Дьявол, – сказал конюх, – его ничем не прошибить! Ну, по Томасу никто плакать не станет. Это уж точно. Бет ничего не ответила.
Иерусалимец остановился в том месте на улице, где темное пятно крови свидетельствовало, что тут была оборвана жизнь. Он не испытывал сожалений. Убитый сделал свой выбор сам, и Шэнноу вспомнил слова Соломона:
«Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им».
Идти до гостиницы было не близко, и пока Шэнноу шагал по пыльной улице, он ощущал на себе взгляды многих глаз. Перед харчевней стояли охотники, но они замолкли, когда он проходил мимо. В «Отдыхе путника» ему навстречу поднялся Клем Стейнер.
– Так я и знал! – сказал он, – Как увидел тебя в Длинной зале, мне сразу что-то сказало, каков ты. А как тебя зовут, приятель?
– Шэнноу.
– И как я сам не догадался! Иерусалимец! Далековато заехал, Шэнноу. Кто за тобой послал? Брисли? Феннер?
– За мной никто не посылал, Стейнер. Я езжу там, где хочу.
– Ты понимаешь, нам, возможно, придется сойтись лицом к лицу?
Шэнноу несколько секунд молча смотрел на молодого человека.
