Человек замерцал и исчез. Тенака обернулся к Рении — она смотрела прямо перед собой, широко раскрыв глаза.
— Кто-то сыграл с нами шутку, — сказал Тенака, отряхивая снег с камзола.
— Но зачем?
— Не знаю. Пошли отсюда — лес лишился своих чар.
— Они были совсем как настоящие. Я уж подумала, что нам конец. Что это, призраки?
— Кто их разберет? Так или иначе, следов они не оставили, и мне недосуг разгадывать загадки.
— Но ведь должна быть причина. Неужели все это устроили только ради нас?
Он пожал плечами, подал ей руку на крутом склоне, и они вернулись в лагерь.
В сорока милях от них в тесной комнате сидели четверо мужчин, закрыв глаза и соединив умы. Один за другим они открыли глаза, откинулись на спинки стульев и потянулись, словно очнувшись от глубокого сна. Их глава — тот, который явился Тенаке на поляне, — встал, подошел к стрельчатому окну и посмотрел вниз, на луг.
— Ну, что скажете? — не оглядываясь, спросил он. Трое переглянулись, и один из них, коренастый, с густой желтой бородой, ответил:
— По меньшей мере он достоин. Он без колебаний бросился тебе на помощь.
— Так уж ли это важно? — спросил главный, по-прежнему глядя в окно.
— По-моему, да.
— Объясни почему, Аквас.
— Стремясь к своей цели, он не утратил человеколюбия. Он готов скорее рискнуть своей жизнью — даже лишиться ее, — нежели бросить человека в беде. Свет коснулся его.
— Что скажешь ты, Балан?
— Судить о нем слишком рано. Быть может, он действовал под влиянием минуты, — ответил другой, выше и стройнее Акваса, с гривой курчавых темных волос.
— Катан?
Последний из четверых, худощавый, с узким лицом аскета и большими грустными глазами, улыбнулся.
— Будь моя воля, я сказал бы «да». Он достоин. Он человек Истока, хотя и не знает об этом.
— Значит, в главном мы согласны. Думаю, пришло время поговорить с Декадо.
— Не следует ли сначала убедиться окончательное, отец настоятель? — спросил Балан.
— Жизнь ни в чем не убеждает нас окончательно — кроме того, что все мы смертны.
Уже час как прозвучал сигнал к тушению огней — улицы Дренана опустели, затих огромный белый город. Луна в своей третьей четверти висела в ясном небе, и ее отражение осколками дробилось в омытых дождем булыжниках Столбовой улицы.
Из тени высокого здания вышли шестеро. На них были надеты черные доспехи, и черные шлемы скрывали их лица. Быстро и целеустремленно зашагали они ко дворцу, не глядя ни вправо, ни влево.
Двое полулюдов с тяжелыми секирами преградили им путь, и шестеро остановились. Шесть пар глаз воззрились на полулюдов — и полулюды, взвыв от боли, бросились бежать.
