Медленно, очень медленно, как бы нехотя, заскользил корпус со стапеля. Потом темп убыстрился — это сработало наше мыло. Толпа разразилась криками «Ура!», в воздух взлетели шляпы, фуражки и цилиндры. И вот уже, весь в пене и брызгах, новорожденный эвер резво скатывается в свою законную стихию. Здесь его сразу осаживают якорями: Крюкау — узкая, промедли мы чуть, так и врежется наше детище в противоположный, луговой берег.
Рабочая команда буксирует корабль к достроечному пирсу. Капитан всходит на борт и собственноручно поднимает национальный флаг. Заканчивается праздник по традиции в «Дубке».
В последующие дни мы отделывали и снастили эвер. Грот-мачту должны были ставить в присутствии капитана. Таков обычай: корабль хорошо будет ходить под парусами, если под мачту заложить золотой, а исполнить это надлежит самому капитану.
Нам с Никелем предстояло ставить мачту. В первую очередь нужно было позаботиться, чтобы шпор мачты — нижний ее конец — точно пришелся к степсу — специальному гнезду на киле. Как происходит процедура установки. Никель мне в общих чертах рассказал.
— Все понял?
Я утвердительно кивнул.
— Тогда смотри, как оно пойдет дальше.
Никель осторожно выпилил маленький кусочек из планки степса. Затем он вновь приладил его на место, а распил залепил замазкой. Наконец он сплюнул в ладонь добрую порцию жевательного табака и большим пальцем старательно размазал ее по всей планке.
— Ну как, заметно что-нибудь?
— Н-е-е-т, но зачем все это?
— Потерпи малость — узнаешь. Только никому ни звука.
На следующий день мы притащили на эвер треногу, с помощью которой ставят мачту. Когда все приготовления были закончены, появились капитан и мастер Маас.
— Я хотел бы заложить в степс золотой.
— Да, кэптен, обязательно заложите. Это прекрасный обычай.
Хороший ход для нее — первейшее дело! — сказал Никель. Под «ней» подразумевался эвер. О кораблях всегда говорили в женском роде, какое бы название они ни носили[18] (кстати, мой первый эвер назывался «Фридрих»). Никель кивнул людям, державшим мачту, подвешенную к треноге. Это была команда ставить. Капитан, Маас и Никель спустились в трюм. Сгорая от любопытства, я скользнул за ними.
Капитан заложил в степс золотую монету в двадцать марок.
— Только я останусь здесь, покуда мачта окончательно не сядет на свое место. А то знаю я вас, за милую душу приберете мое золотишко.
— Кэптен, как вы можете? У нас этакого не водится, — встопорщились в негодовании бакенбарды Никеля. — Да случись подобная оказия, корабль и с места не сдвинется.
