Да, я чувствую приближение заката Негари, миновали дни ее славы, иссякает древняя мощь, но сильный мужчина, который встанет рядом со мной, еще сможет раздуть подернутые пеплом угли и возродить былое могущество! Соломон Кейн, первый из равных мне мужчин, прими же мое предложение и воссядь рядом на Черном Троне! Сделай так, чтобы из твоей страны, лежащей на другом конце света, доставили волшебные громовые жезлы. Тогда мое воинство будет непобедимо! И пускай я лишь пока повелеваю серединными землями Африки, но вместе мы сможем объединить покорные моей воли племена и обернуть само время вспять, когда великая империя Негари простиралась от океана до океана!
Мы подчиним себе все племена речных и морских побережий, саванн, жителей пустынь и лесов. Но мы не будем уничтожать их, о нет! Из этих слабых людишек мы выкуем могучее войско, которое исполнит любой наш каприз! Я брошу всю Африку тебе под ноги, только раздели со мной власть! А потом мы всепожирающим пламенем обрушимся на остальной мир! И не будет силы, способной нас остановить!
Соломон почувствовал, как поколебалась его решимость. Быть может, во всем была виновата магия личности этой жестокой и таинственной женщины, та яростная, опаляющая сознание сила, наполнявшая каждое ее слово, а может, на него подействовали дьявольские чары чернокожей колдуньи. Но был — был! — тот миг, когда весь этот безумный, невероятный план показался ему не таким уж безумным и невероятным.
Вереница химерических видений предстала перед мысленным взором пуританина. Европа, раздираемая гражданскими и религиозными войнами. Европа, расколотая на враждебные друг другу союзы, ждущие лишь повода вцепиться друг другу в горло. Европа, которой направо и налево торгуют менялы-вожди, отринувшие христианскую добродетель. Европа, готовая развалиться на тысячи нежизнеспособных кусочков…
В ее нынешнем состоянии она действительно была готова пасть легкой добычей какой-нибудь новой, дикой и полной необузданных страстей расы завоевателей, покорных одной железной руке. Так почему бы ему, Соломону Кейну, не возглавить победоносное шествие черных легионов и не принести долгожданные мир и процветание многострадальному Старому Свету?
И был этот миг великим искушением Соломона Кейна, которому подверг его враг рода человеческого. Нечистый нашептывал свои заманчивые предложения прямо той части души, тлеющей огнем неутоленной жажды завоеваний и власти, что скрыта в любом мужчине. И кто знает, как могло все сложиться, если бы перед глазами пуританина не возникло прозрачное, полное тоски личико Мерилин Тэферел. Наваждение рассеялось, и Соломон с чувством выругался:
