Иногда днем я немного сплю, но не потому, что плохо себя чувствую, а потому, что не могу спать ночью, когда меня одолевают всякие мысли, по ночам от них не скрыться. Кажется, вот-вот заснешь, но вдруг задумываешься над мучительными загадками больших, страшных сказок, где нет добрых фей, только черные предупреждения, темные духи и злые эльфы. Тогда лучше ночью не спать совсем, лучше подремать днем на диване, когда вокруг светло.
Мне не тягостно лежать без сна, когда я знаю, что ты и Веруника сладко спите. К тому же мне ничего не стоит разбудить Верунику, несколько раз я так и делал, и она сидела со мной. Порой даже целую ночь. Мы почти не разговаривали. Просто сидели рядом. Пили чай. Съедали по кусочку хлеба с сыром. Теперь у нас все было иначе, Георг. Таковы были новые правила.
Мы сидели часами и просто держали друг друга за руки. Иногда я смотрел на ее руку, такую мягкую и красивую, потом — на свою, только на один палец, только на ноготь. Долго ли еще у меня будет этот палец? — думал я. Или подносил к губам ее руку и целовал.
И думал, что эту руку, которую я держу сейчас, я буду держать и в последнюю минуту своей жизни, может быть, на больничной койке, может, несколько часов подряд, пока наконец силы не оставят меня и я не отпущу ее. Мы договорились, что все так и будет, она мне обещала. Об этом приятно думать. И бесконечно грустно. Когда я расстанусь с этим миром, это значит, что я отпустил теплую и живую руку Апельсиновой Девушки.
Как по-твоему, Георг, смогу ли я держать чью-нибудь руку по ту сторону? Я-то думаю, что никакой другой стороны вообще нет. Я почти в этом уверен. Все, что у нас есть, есть только до конца. Но последнее, что человек держит, чаще всего бывает рука.
Я писал, что самое заразительное на свете — это смех. Но горе тоже может быть заразительным. Другое дело, страх. Им не так легко заразиться, как смехом или горем, и это хорошо. Со страхом человек почти всегда встречается один на один.
Мне страшно, Георг. Страшно быть исторгнутым из этого мира. Я боюсь таких вечеров, как этот, когда знаю, что мне уже не жить.
Но однажды ночью проснулся ты, и мне хочется рассказать тебе об этой ночи. Я сидел в нашем зимнем саду и вдруг услышал, как ты шлепаешь из своей комнаты в гостиную. Ты протер глаза и увидел меня. Обычно, проснувшись ночью, ты поднимался на второй этаж в нашу спальню, но тут ты остановился, может быть, потому, что увидел свет. Я вышел из зимнего сада и взял тебя на руки. Ты сказал, что не можешь заснуть. Наверное, ты слышал, как мы с мамой несколько раз говорили о том, что я не могу заснуть.
