, люди на скамьях зашевелились и заговорили, и я приложил все силы к тому, чтобы Апельсиновая Девушка не покинула церковь раньше меня. Она прошла мимо моей скамьи, немного вскинув голову, но не уверен, что она меня заметила. Однако она была одна. И была еще красивее, чем я помнил. Мне показалось, что все рождественские лучи собрались в одной-единственной девушке.
И только я один из всех присутствующих знал, что она настоящая Апельсиновая Девушка, полная манящих загадок. Я знал, что она явилась из другой сказки, где царили совсем другие правила, чем те, к которым привыкли мы. Я знал, что она наблюдала за нашей действительностью. Но сейчас она пришла в собор так же, как мы, и вместе с нами радовалась рождению нашего Спасителя. И с ее стороны это было очень великодушно.
Я пошел следом за ней. Перед собором люди останавливались и поздравляли друг друга с Рождеством, но мой взгляд был прикован к таинственной пряжке для волос на затылке Апельсиновой Девушки. Во всем мире была только одна Апельсиновая Девушка, потому что только она явилась к нам из другой действительности. Она направилась в сторону Гренсен, я следовал немного сзади. Повалил снег, замерзшие снежинки плясали в воздухе. Я видел только капли, которые они оставляли на волосах Апельсиновой Девушки. У нее намокнут волосы, подумал я, жаль, что у меня нет зонта или хотя бы газеты, чтобы прикрыть ей голову.
Я понимал, что это безумие, немного я все-таки еще соображал. Но ведь был сочельник. И если времена чудес давно миновали, у нас в любом случае остался один волшебный день, когда все может случиться. Решительно все. Когда ангелы прячутся в укрытие, а апельсиновые девушки разгуливают по улицам как ни в чем не бывало.
Не доходя Эвре Шлоттсгатен я нагнал ее. Пройдя мимо, я поворачиваюсь и весело говорю: «Счастливого Рождества!»
Она, очевидно, застигнута врасплох, или только делает вид, кто их, девушек, разберет. На лице у нее мелькает улыбка. Она не похожа на шпионку. Она похожа на девушку, с которой мне хотелось бы познакомиться поближе. И она говорит: «Счастливого Рождества!»
Теперь она широко улыбается. Мы идем вместе. По-моему, ее нисколько не смущает, что я продолжаю идти рядом с ней. Я вижу контуры двух апельсинов, которые спрятаны у нее под пальто. Они одинаково большие и круглые. Это меня нервирует. Мне становится стыдно. Я стал слишком неравнодушен к округлым формам.
Мне ясно одно: надо срочно что-то сказать, если я ничего не придумаю, мне останется только покинуть ее, сделав вид, что я спешу. Но у меня в запасе еще никогда не было столько времени. Находясь у источника времени, я потерпел крушение, лишившись дара речи. На ум мне приходит строчка датского поэта Пиета Хейна:
