— Ваше превосходительство предлагаете способ постепенной атаки?
Величко вздрогнул.
— Ничего подобного! Откуда взяли вы это? Штурм — чепуха. Но и расчет на подавление крепостного огня легкими пушками — не меньшая… фантасмагория. Ведь вы уже двое суток этим занимаетесь, ваше превосходительство. А что у вас получилось?
— Однако что же вы предлагаете?
— Я? Я утверждаю, что любой способ атаки должен быть обеспечен технически. Штурм, ускоренная, постепенная атака — все равно… Проложите двести верст полевых железных дорог… В Киеве валяются сетки штурмовых лестниц, — подайте их сюда… Прожектора, ножницы, ручные гранаты… Мало ли чего еще требует новая машинная война… И все это должно быть. Тогда — действуйте… А без этого — безумие. Без артиллерии — тоже безумие…
Величко остановился. По комнате пробежал смущенный шепоток: «Как? Что?» Впрочем, это продолжалось недолго. Азанчеев встал и вытянулся, — он был здесь одним из младших по чину.
— Безумие, ваше превосходительство?
— Да. Да. Я не хочу, господа, быть пророком, но я не слеп, я вижу, что происходит, не могу не видеть… Хотите ускоренной атаки… Предлагаете атаку a la немец Zauer[11] — авантюрнейший вид ускоренной атаки… Рвать форт за фортом… Предупреждаю: дело кончится полным разгромом, господа!
— Как видно, ваше превосходительство не ожидаете от доблестных российских войск ни мужества, ни порыва, ни верности. Никакого Зауера еще и на свете не было, а наши войска уже брали штурмом Измаил. Разве они стали иными, чем были под Измаилом, под Парижем?
— На штурм Измаила они шли за Суворовым, — сказал Величко, — а Париж мы брали у побежденного врага…
Азанчеев наклонил голову.
— Наши войска знают, что такое штурм. Вспомните Нарву, Юрьев.
— Хватили, полковник! Очаков, покоренье Крыма…
Азанчеев наклонил голову еще ниже.
— К месту ли нам шутить над прошлым? Очаков, покоренье Крыма — история нашей славной армии, нашего великого народа. Мы вспоминаем блестящий штурм Карса в семьдесят седьмом году и горим желанием повторить тогдашнюю удачу, когда захват открытой силой нескольких фортов заставил слабого духом врага сдать всю крепость. Мы — за наше собственное, старое, русское уменье, и прилагать к нему немецкий ярлык Зауера кажется мне чем-то вроде… адвокатской речи в защиту немецкого засилья. Простите, ваше превосходительство!
Подобного Величко не ожидал. Что такое Азанчеев? Мелкий последыш германских военных методистов. И вдруг неуловимо ловкий прием отлично натренированного фокусника сразу меняет положение. Между Зауером и Азанчеевым нет больше ничего общего. А вот между главой русской фортификационной школы и Зауером… Ну и жулик! Однако не заниматься же сейчас разоблачениями? Не оправдываться же?
