— Смотри, — говорила Загляда, — у тебя, Малуша, четыре сливы. Две ты Владане отдала. Сколько у тебя слив осталось? Думай давай.
— Четыре, — отвечает сестренка.
— Как же четыре? — удивилась Владана. — Ты же две мне отдала.
— Ничего я тебе не отдавала! — возмутилась Малуша. — Я их лучше сама съем.
— Ух, и жадная ты, Малушка! — рассердилась Загляда.
— Я не жадная. Я запасливая. Ингварь с войском своим придет, веси окрестные разорит. Все голодать будут, а я сытая. Да две сливы в запасе. Одной с тобой, Загляда, поделюсь. А половинку другой, так и быть, тебе, Владана. Чтоб с голоду не померла.
— А ту половинку, что останется, куда денешь? — спросил я.
— На всех остальных поделю! — не оборачиваясь, ответила Малуша.
— Вот это по-хозяйски, — улыбнулся я.
— Ой, Добрынюшка! — наконец-то заметила меня Малуша.
Подбежала ко мне. Обняла.
— Соскучилась по тебе, — говорит.
— И я по тебе, Малуша. Ну, рассказывай, как ты счету обучаешься?
— Хорошо обучаюсь. Смотри, — скороговоркой затараторила, — у меня было четыре сливы. Две я Владане отдала. Сколько осталось? Осталось две. Самые кислые. Потому что всегда самые кислые остаются.
— А если бы у тебя было пять слив?
— Сейчас, — наморщила она лобик, а потом улыбнулась: — Ты меня, Добрынюшка, не путай. Если бы пять было? А ты не сказал, сколько и кому я отдавала, значит, так пять и осталось.
— Молодец, — погладил я ее по голове, как когда-то мама меня гладила. — Учись дальше. Загляда, — повернулся я к сенной девке, — мне бы потолковать с тобой. С глазу на глаз.
— А не рано тебе еще, княжич, с девками с глазу на глаз толковать? — хитро посмотрела на меня Владана.
— Ты не смотри, что он летами невелик, — завторила ей Ключникова дочь. — Он хоть и молодой, зато юркий.
И засмеялись на пару. И от смеха этого почуял я, как щеки мои пылать начали.
— Да он еще и засмущался, как девка красная, — и снова в хохот.
А Малуша стоит, то на меня, то на них смотрит и в толк никак не возьмет, чего это ее няньки над братом потешаются.
— Загляда, — сказал я строго, — нечего тут гогот подымать. Я сказал, что мне с тобой поговорить нужно. Значит, пошли. Поговорим.
— Ого! Да из него и вправду мужичок прорезаться начал. Иду, княжич, — а сама смехом прыснула.
Вышли мы из светелки. Дверь притворили. Я кулак разжал.
— Твоя колта? — говорю.
— Моя, — обрадовалась она. — Нашел? Вот хорошо-то как! — и на радостях меня поцеловала.
Точно огнем губы обожгло.
— Так ты ее у реки потеряла?
— Я же говорила уже, — стала она колту на место подвешивать. — Все утро нынче от батюшки хоронилась. Боялась, что заметит. А ты нашел, — и снова в губы губами своими.
