– А-а! – махнул ручищей майор. – Что археология, что иная хрень – все одно! Я как-то под ветеринара работал – вот это был цирк! Знаешь, как в анекдоте определяли, что у лошади запор?
Ерофеев снова стал прежним, маска интеллигента была отброшена, причем с явным облегчением.
– До Ангарского попутку поймаем, а там – прямо через Демерджи, так короче. Вроде этому Семину можно верить, как думаешь?
Ахилло пожал плечами:
– Думаю, на минное поле он нас не направил. А вообще – интересный человек.
– Мечтатель, – скривился майор, – толку от них никакого. Правда, под видом археологов всегда можно послать совсем другую экспедицию – вроде как наша. Всего и пользы. Но ты прав – мужик толковый, азартный даже. Жалко, если ваши его загребут как шпиона японского.
– Он опасен…
От неожиданности Ахилло вздрогнул: это произнес Гонжабов. Майор тоже обомлел:
– Так ты… Ты, значит, по-русски говоришь? Так чего молчал?
Но бхот и не думал отвечать. Он даже не повернул головы, словно вопрос был обращен к кому-то другому. Ерофеев, однако, не отставал:
– Нет, ты это, гражданин Гонжабов, брось! Сказал – объясни! И вообще, чего дурака валяешь? Вместе же идем – команда вроде!
– Я – узник, вы – тюремщики. – Голос зэка был спокоен и бесстрастен. Говорил он с легким акцентом, чуть проглатывая «р».
– Ну вот еще! – Ерофеев, похоже, обиделся. – Мы чего, обижаем тебя? Молчишь, гордый вроде… А я тебе рис специально таскал…
– За рис – спасибо. Не говорил потому, что не спрашивали. Семину верить нельзя, он лгал.
– То есть? – не выдержал Ахилло. – В каком смысле?
Гонжабов чуть заметно пожал плечами – жест, уже замеченный Михаилом.
– Он не поверил, что мы ищем древние кости. Где вы ошиблись – думайте сами.
Никто ему не ответил. Майор был явно смущен.
– Тьфу! – наконец резюмировал он. – Быть не может! А как ты узнал телепат, что ли? Мысли читаешь?
– – Это нетрудно, – последовал спокойный ответ. Они шли по дороге плечом к плечу. Ерофеев о чем-то напряженно думал – слова таинственного зэка явно не пропали даром. Ахилло тоже был удивлен, но не столько смыслом сказанного, сколько тоном. Зэк говорил властно, решительно – как человек, привыкший повелевать и отдавать приказы. Обычно заключенные разговаривали иначе.
– Вот так, Михаил, – проговорил наконец Ерофеев. – Теперь понял, почему мы такую секретность развели? Нечисто тут, ох нечисто! Говорил я – нечего дурить, взяли б мою роту, прочесали все…
Ахилло не ответил: рота «лазоревых» была совершенно ни к чему. В конце концов, Семину можно было рассказать правду, взяв подписку о молчании, или просто изолировать на несколько дней, до окончания их путешествия…
