Послушал я, головой покачал, перекрестился даже. А потом и удивился – слегка. Ежели мы с Доном Саладо дюжину этих душегубов разогнали, то чем другие хуже? Купцы-то без охраны не ездят, даже самые захудалые.
А похлебка тут хороша! Только у мяса вкус какой-то сладковатый.
– Однако же, Начо, – молвил рыцарь после долгого раздумья, – сдается мне, что предсказание сие не должно тебя тревожить. Не говорю уже о том, что святая Клара никому еще не приносила зла да и принести не может, какова цена сиим пророчествам? Маги и ворожеи редко говорят правду, ибо королем у них сам Отец Лжи, коего называть мы тут поостережемся.
Я пожал плечами, а самому стыдно стало. Не то чтобы я в это все поверил, но с тех пор ни в одну церковь Санта-Клары не заходил. Вот, наверное, обижается она на меня!
А насчет этих самых магов и ворожей…
– А я слыхал другое, рыцарь. Того, кого вы называть не захотели, вообще не следует опасаться. Ведь Господь всесилен, так? Кто же против него бороться сможет? Между прочим, в старых книжках, где ад описан, сказано, что этот самый, кого мы не называем, лежит на самом донышке в цепях, а его с боков огнем подпаливают. Это сейчас попы стали нас им пугать – чтобы мы церкви десятину платить не забывали.
– Помилуй, Начо! – борода-мочалка недоуменно дернулась. – Кто мог рассказать тебе такое?
И действительно, кто? Зря я об этом заговорил. И с кем?
– Один… один священник. Падре Рикардо его звали. Я как из дому ушел, в Севилью попал. Мне и семи лет тогда не было. Так он, священник этот, не дал мне с голодухи сгинуть. Даже читать выучил…
– Достойный, видать, человек, – кивнул Дон Саладо. – Однако же взгляды его…
– Да… Взгляды… – вздохнул я. – Это вы в самую точку попали, рыцарь. Точнее не бывает.
Не люблю об этом вспоминать. О чем угодно – только не об этом!
– Может, стоит спросить у здешнего хозяина вина? – поинтересовался мой идальго. – Потому как вид у тебя, Начо, стал уж больно невеселый!
Ну, разве что вина…
Вино мы потребляли в доброй компании. Повезло – сюда, к «Трапезундскому Императору», нечасто гости заглядывают – опять же из-за этих самых морисков. В этот же вечер народу собралось немало. В углу двое купчиков, из тех, что вразнос торгуют, у окошка, прямо под щитом ржавым – широкоплечий молодец в красной рубахе, а за соседним столом – толстячок в темном балахоне. Ну, и сам хозяин, так сказать, сеньор Трапезундский.
А еще служаночка. Чернявая такая – точь-в-точь цыганка. Поглядел я на нее…
