Впрочем, многолетний опыт научил его, что в их работе большинство действий представляются бессмысленными, и что как раз те, которые приносят наилучшие результаты, в начале своем выглядят совершенно бесперспективными.
Мартин Бек прошел в соседний кабинет и тоже сел на телефон, но уже после третьего разговора окончательно сник и замер с трубкой в руках. Никого из поименованных в списке ему найти не удалось, и мысли его приняли другое направление.
После недолгого раздумья он достал собственный блокнот, полистал его и набрал домашний номер Нюмана. Трубку на том конце снял мальчик.
— Нюман слушает.
Голос у него был на редкость старообразный.
— Это комиссар Бек. Мы у вас были ночью.
— Да?
— Как себя чувствует мама?
— Спасибо, хорошо. Ей лучше. Приходил доктор Блумберг, после него она несколько часов спала. Теперь она вполне в форме, ну и вдобавок…
— Что же?
— …вдобавок это не явилось для нас неожиданностью, — продолжал мальчик неуверенно. — То есть, что папа умер. Он был очень плох. И давно.
— Как ты думаешь, мама не сможет подойти к телефону?
— Думаю, сможет. Она на кухне. Подождите, я ее позову.
— Да, будь так добр, — сказал Мартин Бек, прислушиваясь к затихающим шагам.
Интересно, каким отцом и мужем мог быть человек, подобный Нюману. Семья производит вполне благополучное впечатление. Нет никаких оснований полагать, что Нюман не мог быть добрым и любящим отцом семейства.
Как бы то ни было, сын его едва сдерживал слезы во время разговора.
— Анна Нюман у телефона.
— С вами говорит комиссар Бек. У меня к вам один вопрос.
— Слушаю.
— Многим ли было известно, что ваш муж лежит в больнице?
— Совсем не многим, — поразмыслив, сказала она.
— Но болел-то он долго?
— Да, очень долго. Но Стиг не желал, чтобы люди знали об этом. Хотя…
— Что хотя?
— Хотя некоторые знали.
— Кто именно? Вы можете назвать?
— Ну, прежде всего мы, родные…
— Точнее.
— Я и дети. Еще у Стига были… были два младших брата, один живет в Гётеборге, другой в Будене.
Мартин Бек кивнул своим мыслям. Письмо, найденное в палате, было наверняка написано одним из братьев.
— Продолжайте.
— Лично у меня нет ни сестер, ни братьев. Родители умерли. Словом, у меня нет ныне здравствующих родственников. Только дядя с отцовской стороны, но он живет в Америке, и его я никогда не видела.
— Ну а друзья?
— Друзей у нас есть немного. Было немного. Ну, Гуннар Блумберг, который приходил ночью, с ним мы встречались, а кроме того, он лечил Стига. Само собой, Блумберг знал.
