– Да, жаль, хороший был «Страдивари», – сказал Белаш. – Просто прекрасный…
– Почему «был»? – поднял я голову.
Белаш развел руками:
– Такие вещи воруют, чтобы не попадаться…
Я оттиснул штамп, расписался, протянул ему пропуск и сказал:
– Рубль из сумочки в трамвае тоже воруют, чтобы не попадаться…
Я все еще раздумывал над рассказом Белаша. Он, конечно, здесь ни при чем, но что-то в его поведении меня настораживало, что-то еще он знал, но сообщить не захотел. Осталось у меня ощущение какой-то недосказанности, хотя я и сам не знал той сферы вопросов, которые надо было задать ему, а там уж по двоичной системе – да-нет – делать для себя выводы. Мне казалось почему-то, что он знает об Иконникове много больше. Нет, как тут ни верти и ни раскладывай, не станут дружить много лет такие разные люди – существуют определенные закономерности в человеческих отношениях. Белаш и Иконников -жизненные антиподы, они, как сказочный двухголовый зверь Тяни-Толкай, должны быть всегда устремлены в разные стороны.
Зазвонил телефон. Трубка тягучим голосом Халецкого сказала:
– Тихонов? Здравствуйте, это я.
– Здравствуйте, Ной Маркович, – приветливо сказал я. – Чем порадовать можете?
– Этого я сам еще не знаю. Приходите в почерковедческую лабораторию, вместе посмотрим…
– А есть на что смотреть?
– Во всяком случае, интересный эксперимент я вам обещаю.
– Сейчас приду. Подготовьте встречу… Халецкий засмеялся:
– Тихонов, мне кажется, что под утро, когда сон особенно сладок, вам регулярно должно являться одно и то же видение…
– А именно?
– Солнечное утро, гром фанфар и трепет флагов. На открытой «Чайке» алого цвета подъезжаете вы к воротам Петровки, 38, а сотрудники уже все построены в каре. Вы сходите с подножки и начальник управления, естественно в парадной форме, рапортует: «Товарищ генеральный комиссар милиции…»
– Такого звания нет, – сказал я.
– Было такое звание раньше, я помню.
– Тогда подождем, пока его снова введут специально для меня, -засмеялся я и положил трубку.
У эксперта-почерковеда Ашукина на столе были разложены обгорелые обрывки листочков, которые мы подобрали в квартире Полякова. Халецкий подготовил их для исследования и теперь наши «халдеи» – эксперты попытаются выжать информацию из ничего. Потому что листочки эти были ничем – горстка обгорелых, с абсолютно неразличимыми надписями, грязных обрывков бумаги. И мне было немного смешно, что Халецкий называет их «документами для исследования»…
– На документах есть поперечная линовка – это затрудняет задачу, -сказал озабоченно Халецкий. Я промолчал, хотя был уверен, что затруднять там нечего – пустое дело, никто еще не получил из ничего что-то.
