Бяка беспомощно на меня посмотрел. Должен признаться, я тоже ничего толком но понял.
— Ты не мог бы объяснить попроще, Дживз?
— По сути, сэр, я имею в виду следующее: его милость, в определённом смысле, — выдающаяся личность. Жители этой страны, о чём вам хорошо известно, сэр, очень любят обмениваться рукопожатиями с выдающимися личностями. Мне пришло в голову, что мистер Бикерстет или вы знаете людей, готовых заплатить — скажем, два-три доллара — за привилегию быть представленными его милости.
На Бяку этот план не произвёл должного впечатления.
— Ты хочешь сказать, найдутся болваны, которые захотят пожать руку дяде за наличные?
— У меня есть тётя, сэр, которая дала одному молодому человеку пять шиллингов за то, что он привёл к ней на воскресный чай киноактёра. Это возвысило её в глазах соседей.
Бяка заколебался.
— Если ты считаешь, кто-то согласится…
— Я убеждён в этом, сэр.
— А ты как думаешь, Берти?
— Старина, я — за. Двух мнений быть не может. Толковый план.
— Спасибо, сэр. Я вам больше не нужен? Спокойной ночи, сэр.
И он исчез, а мы с Бякой принялись обсуждать детали.
* * *
Пока мы не открыли своего дела, пытаясь запродать старикана герцога, я даже не подозревал, какую ужасную чёрную работу приходится выполнять на фондовой бирже бедолагам, которые пытаются всучить акции и всё такое прочее людям, не желающим расставаться с деньгами ни за какие коврижки. Теперь, когда я читаю в финансовых новостях: «На бирже всё спокойно», я от души сочувствую бедным трудягам, потому что по собственному опыту знаю цену этому спокойствию. Вы не поверите, как трудно было заинтересовать народ в старикане Чизвике. К концу недели в нашем списке значился всего один человек
— хозяин деликатесной лавки с площади Вашингтона, — да и тот вместо наличных предлагал ветчину, так что нас это не устроило. Луч надежды забрезжил, когда брат ростовщика, у которого Бяка постоянно закладывал вещи, предложил десять долларов за знакомство с Чизвиком, но сделка не состоялась, так как выяснилось, что парень был анархистом, и не столько хотел пожать герцогу руку, сколько отдубасить его, чтоб другим неповадно было. К слову, Бяка вцепился в эту десятку, как клещ, утверждая, что события должны идти своим чередом, и мне с трудом удалось отговорить его от опрометчивого шага. По-моему, он до сих пор считает, что анархист был рисковым парнем, желавшим облагодетельствовать человечество.
Я считаю, мы так и остались бы с носом, если бы не Дживз. Нет сомнения, он — единственный и неповторимый. Умом, находчивостью Дживз кого хочешь за пояс заткнёт. Однажды утром он скользнул в спальню с чашкой чаю и сразу взял быка за рога.
