Налегая на весла посредством меня и управляя румпелем с помощью Дживса, мы подошли ближе. Сначала мы услышали крики, понемногу переходящие (если я ничего не путаю) в crescendo, потом в пределы видимости попал и сам Достоп. Э. Б. Казалось, он угнездился где-то на верхушках кустов. Я еще подумал, что даже министр Кабинета Его Величества мог бы сообразить укрыться под деревьями, а не торчать в такой ливень на открытом месте.
– Чуть правее, Дживс.
– Очень хорошо, сэр.
Я аккуратно пристал к берегу.
– Подожди меня здесь.
– Очень хорошо, сэр. Кстати сказать, сэр, – сегодня утром главный садовник сообщил мне, что недавно на этом острове свил гнездо один лебедь…
– Сейчас не время судачить на естественнонаучные темы, Дживс, – оборвал я – может быть, чересчур сурово, поскольку дождь припустил еще сильней, и многострадальные вустеровские штанины уже изрядно пропитались влагой.
– Очень хорошо, сэр.
Я двинулся вперед.
Идти было скользко – за первые же пару ярдов мои патентованные теннисные туфли «МЈртвая хватка» упали в цене на восемь шиллингов одиннадцать пенсов, – но я упорно двигался вперед, и наконец прорвался через кусты и вышел на проплешину перед этим самым Октагоном.
Я слышал, его соорудили на скорую руку еще в прошлом столетии. Тогдашний владелец усадьбы хотел, чтобы его дедушка мог в свое удовольствие упражняться на скрипке вне пределов слышимости обитателей дома. Зная кое-что о скрипачах, могу вообразить, что за жуткие звуки здесь в свое время раздавались; впрочем, и они вряд ли шли в сравнение с теми, что сейчас звучали с крыши. Достопочтенный, не отследив приближения спасательной партии, явно стремился донести свой голос через бескрайние водные просторы до м атерика – и хочу заметить, что попытки эти были не лишены шансов на успех. У него был такой визгливый кошачий тенор, что я серьезно опасался за свои барабанные перепонки.
Я подумал, что пока он не натрудил голосовые связки, было бы неплохо вклиниться с радостной вестью о том, что помощь близка.
– Эй! – крикнул я, дождавшись паузы.
Э.Б. вывесил голову за край крыши.
– Эй! – завопил он, вращая головой во все стороны – кроме нужной, естественно.
– Э-эй!
– Э-эй!
– Э-э-эй!
– Ох, – сказал он, заметив, наконец, меня.
– Ясное дело, – ответил я, как бы подводя итог беседе.
Боюсь, к этому моменту наш диалог еще нельзя было назвать осмысленным, хотя в дальнейшем, возможно, мы и договорились бы до чего-нибудь стоящего. Но когда я уже почти вспомнил подходящие слова, раздалось зловещее шипение, из кустов слева вдруг выскочило нечто крупное, белое и резвое – и я, соображая быстрей, чем когда-либо, взмыл как вспугнутый фазан и, влекомый любовью к жизни, полез на стену.
