— Простите, я потеряла ваш фонарь, уронила в воду. Он бы пригодился, ведь сейчас так темно. Но ваш грузовик совсем рядом. Вы сможете добраться? Если нет, я могу все-таки сходить за помощью. А фонарь, наверное, можно найти. Сейчас я его найду, — вдруг затараторила Ларк, словно говорящий попугай.
Она боялась, что если станет говорить нормально, то не сможет сдержать слез. Но она и так не смогла их сдержать.
Надо было найти какое-то занятие, чтобы скрыть плач, и она снова забралась на середину ручья, стараясь плескать водой как можно громче, чтобы он не услышал ее всхлипываний. Потом она опустилась на корточки и поползла по дну, ощупывая руками впереди себя камень за камнем. Слезы текли по ее лицу и падали в темную воду.
— Ларк, — послышался сзади его мягкий спокойный голос.
Она оглянулась. О боже, Натан стоял совсем рядом!
— Фонарь должен быть где-то здесь. Его нельзя оставлять в воде — это вредно, вредно для рыбы, — заявила она, стараясь говорить как можно уверенней.
Это у нее получилось. Ее реплика вышла точь-в-точь как у дерзкой девчонки-скаута. Похоже, ее так тщательно скрываемая истерика становилась совершенно явной. Она поняла, что такой игрой его не проведешь и не избавишься от него. Они окончательно обменялись ролями — теперь он был в своем уме, а она — вне себя.
Он взял ее за плечи и поставил на ноги. Он больше не смеялся, даже не улыбался. Если бы он сейчас засмеялся, она совсем бы сошла с ума. Но лучше сойти с ума, чем позволить ему видеть, что она плачет.
Нет, сейчас он был серьезен, и сдержан, и корректен — и от этого она разрыдалась в голос, бормоча что-то совершенно невразумительное.
— Я приду днем и найду фонарь, — произнес он медленно и внятно, словно говорил с испуганным ребенком.
Ларк постаралась подумать о каких-нибудь совершенно обыкновенных вещах. Это всегда успокаивало ее.
— Ну да, конечно, — всхлипнула она и потерла ладонью кончик носа. — Как глупо с моей стороны.
Он обнял ее и повлек на берег, и его объятие было крепким и надежным. Выбравшись на берег, они оба повалились на траву. Слава богу, что в такой непроглядной темноте он не мог видеть ее красное, распухшее от слез лицо.
Из мрака снова донесся зловещий вой.
— Койот, — сказал он.
— Какой грустный звук! — воскликнула она.
— Вам жаль его? — спросил он.
Она недоуменно посмотрела на него.
— Я про мистера Койота, — пояснил Натан. — Иногда он ведет себя абсолютно неприлично. Вы только послушайте, что выделывает, пройдоха, но я снисходителен к нему, потому что понимаю, это инстинкт.
