— Хорошо жил, еще лучше умер! — искренне сказал Радомирец. — Не каждый так сумеет.
За окном все так же заливались соловьи, только цикады смолкли — настал час, когда выпадает утренняя роса. Какой-то большой жук долго метался по комнате, пока наконец вслепую не нашел окна и не улетел. Его надоедливое жужжанье разогнало мысли, Сашо захотелось спать. Да и пора было — еще полчаса-час, и небо на востоке начнет светлеть.
Он уже задремывал, как вдруг почувствовал рядом с собой чье-то горячее, тяжело дышащее тело.
— Криста, ты? — спросил он изумленно.
— Какая Криста! — обиженно ответила Донка. — Это я, дурачок!
— Ты вроде бы должна быть с Кишо, — пробормотал юноша, засовывая руку под теплую комбинацию.
— Шутишь! — сказала Донка. — С этим кактусом!
— Он не слышал, когда ты проходила через холл?
— Услышит он, как же!.. Грохочет, как водопад!
Немного спустя, они лежали рядом и курили. Тело ее остыло, твердый гладкий живот после пережитого напряжения стал мягким. Кончик ее сигареты описывал в темноте небольшие светлые эллипсы, от него веяло легким теплом табачного дыма.
— Почему ты решил, что это Криста? — спросила Донка.
— А что я мог подумать, если ты за весь вечер ни разу на меня не взглянула, — пробормотал Сашо.
— Чего мне было глядеть, ты все время не сводил глаз с Кристы.
Сашо виновато замолк. Объясняться было уже поздно.
— И я советую тебе оставить ее в покое, — продолжала Донка. — Она еще нетронутая.
— В каком смысле? — озадаченно спросил Сашо.
— В буквальном.
— Интересно! И чем же ты это объясняешь?
— Думаю, у нее какой-то комплекс насчет мужчин, — ответила Донка и в темноте невидимо зевнула. — Отец у нее сбежал из дома, когда ей было всего два года. И с тех пор не подавал никаких признаков жизни.
Сашо помолчал.
— Сейчас это часто случается. Но обычно девушки реагируют как раз наоборот.
— Ты прав, но Криста слишком впечатлительна. И очень любит свою мать.
— Она по крайней мере не слышала, как ты встаешь?
— Чтоя, сумасшедшая? Я дождалась, пока она заснет.
Донка замолчала. Небо в квадрате окна заметно посветлело, уже не было видно ни одной звезды. Юноша чувствовал какие-то смутные угрызения совести — отчего? Ладно, завтра все пройдет и забудется. Не забудется только котенок со сломанной лапкой, его грустный и беспомощный взгляд… «Мяу!»
— Тебе надо идти, девочка, — сказал он. —Как бы Криста не проснулась.
— Хорошо, — сказала Донка. — Когда мы увидимся?
— Над этим вопросом стоит подумать.
Но она словно не обратила никакого внимания на его слова и не рассердилась.
