* * *
Милтон Брабек дремал на стуле возле постели Криса Джонса, все еще не пришедшего в сознание.
— Есть новости?
— Да, если вы согласитесь мне помочь.
Малко рассказал ему историю Карин Норвуд. Телохранитель покачал головой.
— Если можно вздрючить полковника Гомеса и оторвать ему яйца, я готов. Только зайду в отель, чтобы поосновательнее вооружиться.
— Милтон, — сказал Малко, — мы не собираемся освобождать Польшу или Афганистан. Ваших трех обойм вам хватит с избытком...
Шестеро мужчин шумно спорили в густом табачном дыму, утонув в широких креслах, с бокалами в руках. На низком столике скапливались бутылки: ром «Сибоней», коньяк «Гастон де Лагранж», шампанское «Моэт-э-Шандон», виски «Джонни Уокер». Они плотно поужинали в «Масон де ла кава» и решили закончить вечер в асьенде «Эспаньола».
Четверо из них были офицеры доминиканской армии, двое других — торговцы наркотиками из Колумбии. Все они отмечали благополучное прибытие большой партии кокаина, благодаря стараниям доминиканской армии, охранявшей тайный аэродром.
В комнату, слегка прихрамывая, вошла крупная платиновая блондинка в строгом сером полотняном платье. Присутствующие приветствовали ее непристойными возгласами. Один из мужчин, указав в ее сторону сигарой, воскликнул:
— Oiga[49], Кукарача! Ты опять собираешься предложить нам своих старых потаскух или малолетних сифилитичек? Если я подцеплю из-за тебя СПИД, я щипцами сдеру с тебя шкуру.
Подбоченясь, Кукарача ждала, пока шестеро мужчин успокоятся. Следом за ней проскользнула маленькая шлюшка, которой еще не было пятнадцати, затянутая в белый эластичный комбинезон, в слишком больших для нее лодочках на высоких каблуках. Длинные черные волосы ниспадали на худенькие плечи, глаза были опущены в притворном смущении.
— Господа, — сказала Кукарача, — если вы при деньгах, у меня есть для вас сюрприз. Нечто особенное, о чем вы будете вспоминать всю свою жизнь.
Ее слова снова приветствовали шутками, но уже не так уверенно. Блондинка подошла к чему-то вроде окошечка в стенке гостиной и потянула за дверцу, приоткрыв квадратное отверстие.
— Пусть кто-нибудь из нас подойдет и сам убедится, — попросила она.
Один из военных встал, игриво подмигивая. Он прижал лицо к окошечку и через несколько мгновений обернулся с налитыми кровью глазами и хриплым восклицанием:
— Hija de puta![50]
За ним последовал другой, тут же оттесненный своими дружками. То, что они видели, воспламеняло их естество сильнее, чем любой порноклип.
