Госпожа Бегга! Старуха откинула полог. Вся закутана в мех, да, не для ее старых косточек подобные ночные езды по морозу.
Госпожа Бегга, как распорядился герцог насчет ч… — он прокашлялся, — насчет герцогини?
Старуха не смогла ответить ничего определенного. Им было велено собираться. А Эмма куда-то ушла, ничего не взяв. Только свой рыжий плащ. Позже приходил нотарий герцога, искал ее.
— Да что хоть произошло, Меченый? Объясни сделай милость.
Но он не стал отвечать. Пришпорив коня, ускакал.
Леонтий! Как он сразу не придал значения, что грек остался в Реймсе. Для себя решил, что нотарий должен уладить еще кое-какие дела при дворе. И зачем тот искал Птичку?
Для Эврара Эмма все еще оставалась беспечной, девочкой, что плясала в праздник мая в селении Гиларк в-Лесу. Даже то, что она так долго жила с Ролло, родила тому сына, не играло для Меченого особой роли. Хотя нет, играло. В их последнюю поездку в Руан когда Ролло венчался на паперти собора с Гизеллой, Эмма стонала на его, Эврара, груди, он увидел Эмму совсем другой. Она была как сломанный цветок.
А потом… Эврар и сам был поражен, сколько стойкости и силы духа в этом нежном, истерзанном создании. Как она держалась! Словно ее и не гнул груз навалившихся несчастий. Шутила, смеялась. Ну впрямь опять Птичка из Гилария! И все же порой, наблюдая за ней Эврар замечал, как лицо ее словно каменело, будто усилие сдержать боль заставляло цепенеть. Он знал, когда бывает у людей такое выражение. Когда тебя задели мечом или лекарь стягивает шов рваной раны надо терпеть. Видать, так же мучилась и эта рыжая. И тут же брала себя в руки, улыбалась.
Еще Эврар помнил ее озверевшей от ненависти когда она поразила его своим желанием убивать после набега норманнов. Поэтому не верил сначала, когда узнал, что она сжилась с Ролло. А выходит… Ну, ладно, Ролло сменил ее на эту белобрысую Гизеллу. Но ведь он и сына у Эммы отнял. А для женщины это важно и куда тяжелее, чем для воина. Вон у него самого дети по всему свету разбросаны — а ему и дела нет. А Птичке небось не сладко. И все же она держалась с Ренье как добрая заботливая жена. И вроде бы понравилась герцогу. Спал же он с ней, хотя в последнее время женщины как будто и не волновали ему кровь.
По сути, Эврар думал, что Ренье будет доволен браком с Птичкой, и даже внутренне гордился, что и он приложил руку, чтобы состоялся этот союз. Да ведь и мало чего, что бы ни верещал этот Каролинг, дочь Эда. королевская кровь. Разве что с Ролло спуталась. Но как Эврар не делал особой разницы ни между шлюхами, ни между святошами — все равно под подолом у них одно и то же, — то он не понимал, почему это послужило поводом к разрыву. И отдать девушку, да еще венчанную супругу, такому уроду, как Леонтий! Нет, что-то не так. Эврар отказывался в это верить.
