Госсейн резко выпрямился и сел.
– Кого?!
– Майкла Харди, президента Земли.
Госсейн медленно прилег на траву. Теперь понятно, что имели в виду Нордегг да и все остальные в гостинице. Неудивительно, что его рассказ показался им бредом сумасшедшего. Президент Харди, летняя резиденция в Кресс-Вилледж – информация, заложенная в его мозгу, была ложной от начала до конца.
Но кому это понадобилось? Харди?
– Вы не могли бы помочь мне, – прервала его размышления Тереза Кларк, – выиграть хоть какую-нибудь, самую пустяковую работу?
– Что-что? – Госсейн уставился на нее сквозь темноту. Изумление его быстро прошло, уступив место чувству жалости. – Вряд ли, – ответил он. – Чтобы принять участие в Играх, требуются обширные знании и умение, которые даются лишь долгими тренировками. И лишь единицы, способные на полную отдачу всех своих умственных и душевных сил, выдерживают испытания последних пятнадцати дней.
– Меня не интересуют последние пятнадцать дней. Говорят, уже через неделю можно неплохо устроиться. Верно?
– Самая низкооплачиваемая работа, если вы, конечно, собираетесь получить ее как участница Игр, приносит десять тысяч в год. Насколько я понимаю, конкурентов более чем достаточно.
– Я способная, – заявила Тереза Кларк. – И у меня безысходное положение. Значит, я смогу.
Госсейн сильно в этом сомневался, но ему вновь стало жалко ее.
– Если хотите, – сказал он, – я попытаюсь вкратце рассказать, что к чему.
Он замолчал, и она быстро проговорила:
– Да, да, пожалуйста.
Госсейн вздохнул. Он понимал, насколько бессмысленно пытаться объяснить ей что-нибудь, но делать было нечего.
– Человеческий мозг, – нехотя начал он, – в грубом приближении можно разделить на две основные части: кору и таламус. Кора является центром распознавания, таламус – центром эмоциональных реакций нервной системы… Кстати, вы были в институте Семантики?
– О, как там красиво, – заявила Тереза Кларк. – И сколько драгоценных камней, серебра, золота.
Госсейн прикусил губу.
– Я говорю о другом. На одной из стен изображен рассказ в картинках. Видели?
– Не помню. – Она казалось, поняла, что он остался ею недоволен. – Но зато я видела бородача – как там его? – в общем, директора.
– Лавуазье? – Госсейн нахмурился. – Мне казалось, он погиб несколько лет назад в автомобильной катастрофе. Когда это было?
– В прошлом году. Он сидел в кресле на колесах.
Госсейн задумался. На какое-то мгновение он решил, что память вновь отказала ему. Однако странно. Зачем неизвестному, экспериментировавшему с его мозгом, скрывать, что почти легендарный Лавуазье все еще жив? После некоторых колебаний он продолжал:
