Однако в чем же смысл «игры в бисер»? Можно предположить, что расчет таков. Сегодня мир вновь нестабилен. Коммунизм, демократия, фашизм – скомпрометированы. Они не способны вести за собой миллионы людей. И тут оживляется надполитическая идея наследственного права на единую власть в Европе. Идея, якобы освященная именем самого Христа.
* * *
Но – вновь вернемся к нашему сюжету. И попробуем представить себе – о чем мог думать Жак де Мале – в каменном каземате замка Шинон – в ночь перед казнью?
– Итак, свершится завтра. Меня предадут огню… Но пепел будет собран. Семь лет в парижской темнице не прошли бесследно. Даже здесь я тайно основал четыре ложи.
Они обрушат власть королей и пап! И на руинах возведут храм вселенской республики!
– Извините, но ведь вы были заточены в одиночную камеру. Сии слова один из масонских авторов – Коде де Гассикур – приписал вам позднее.
– И я благодарен за это.
– Благодарны? Но разве не существует истины?
– Есть нечто, что кажется истинным сегодня. Но настоящее – иллюзия. Оно тут же превращается в прошлое. Существует только зыбкое прошлое и неясное будущее. Кто властен переписать прошлое во имя будущего – разве не подобен Всевышнему Творцу? Вначале было слово. Важно произнести его, а потом оно обрастет плотью и кровью. И наконец – разве мое пророчество мести не сбылось?! Да, всадники ереси с «лапчатыми» крестами на груди век за веком вновь появляются на духовных дорогах Европы. И всякий раз это становится знамением предстоящей катастрофы.
О них вспомнили в конце XVII века, когда первые масонские ложи были созданы в Британии. В стране, приютившей в свое время изгнанных храмовников. (В 1737 году один из основателей масонства Рамсей подтвердил тезис о тамплиерском происхождении лож).
Значит, именно храмовники стояли у колыбели «вольных каменщиков», строителей «духовного Храма Соломона»!? Если это так, то стояли они с камнем за пазухой – старинной, идущей от Жака де Мале, антимонархической клятвой.
* * *
…Мой гость, неприметный человек невысокого роста, снимает свой плащ. Обычный плащ отечественного производства. Но под ним, на столь же обычном, мышиного цвета пиджаке, через всю грудь проходит широкая лента. Черная, окаймленная белым. Осторожно оглядываясь, не начиная разговора, мой будущий собеседник аккуратно поправляет этот знак. В нижней части ленты, у пояса, поблескивает что-то металлическое. Маленький, длиной менее мизинца, меч. Странный рудимент, сохранившийся с тех времен, когда мечи имели отнюдь не ритуальное значение.
