«Ишь ты, — подумал он, — самый обыкновенный углерод, можно сказать, уголь, графит, который копейки не стоит, а отлежался под землей, в недрах, огранили его, и сияет, меня радует. Нет, не копейки он стоит».
Сумму, которую заплатил Бирюковский за алмаз, он боялся произнести даже в мыслях, потому что перстень с этим камнем стоил раз в десять больше, чем он уплатил государству налогов за всю жизнь и даже собирался заплатить. Немногие люди даже в мире, не то что в Москве, могли похвалиться подобным камнем.
Шумела вода, утробно урчала в трубах. И тут Бирюковский вздрогнул: ему показалось, кто-то расхаживает по комнате. Он бросил беглый взгляд на дверную ручку.
Естественно, ванную он не запирал.
«Кто сунется сюда, дом же полон охраны».
Но так он думал раньше, до того, как услышал шаги.
Теперь же сквозь шум воды ему чудились и чьи-то вздохи, и осторожные шаги. Рука Бирюковского рванулась в вентилю крана и перекрыла воду.
«Ну же… Почему я ничего не слышу?»
Лишь капли, срывавшиеся с сетки душа, нарушали тишину.
«Притаился, гад!» — мелькнула в голове банкира испуганная мысль.
Бирюковский похолодел. Туман медленно рассеивался. Лев Данилович стоял в неудобной позе, поставив одну ногу на бортик душевого лотка, и осторожно тянулся к ванной полочке, где матово поблескивала покрытая испариной опасная бритва «Золинген» с янтарной ручкой.
Бирюковский тянулся к ней, пытаясь одновременно одним глазом смотреть на бритву, другим — на ручку двери, не повернется ли та.
Наконец его пальцы коснулись теплого металла, и Бирюковский неосторожным движением откинул лезвие.
Но в мокрых пальцах скользкая ручка вывернулась, и на большом пальце Льва Даниловича вспыхнула ярко-красная капля крови. Она разбухала у него на глазах, из холмика превратилась в почти правильный шар, затем сорвалась и рассыпалась брызгами на розоватом мраморе, устилавшем пол.
Бирюковский спрятал руку с бритвой за спину и, обходя таявшую на глазах на мраморном полу каплю крови, положил пальцы на дверную ручку, медленно повернул.
Дверь бесшумно приоткрылась. Бирюковский сделал один шаг, затем второй, но так и не рискнув выглянуть в комнату, закричал:
— Кто здесь ходит, выходи! Выходи, я говорю!
И лишь выждав несколько секунд, резко ударил в дверь босой ногой. Та со стуком открылась, и Бирюковский, мокрый, голый, с прилипшими к лицу волосами, пряча за спиной бритву, выскочил на ковер.
— Кто здесь? Кто? — завопил он.
И в это время распахнулась дверь в комнату. Охранник с пистолетом в руке, с напряженным выражением на лице вбежал в спальню.
