На условный срок — ВРЕМЕННОЙ ВЕЧНОСТИ.
В иллюзорных пределах — ОГРАНИЧЕННОЙ БЕСКОНЕЧНОСТИ...
Мои мысли множатся без меры и неизбежно уходят в Космос, плодя лавиноподобный страх перед Тьмой. Страх уже пропитал окрестный вакуум, как гной старую повязку на незаживающей ране. Мой страх смешивается со страхом всего нашего народа — жителей мира Локос. Не затеряться бы в этой коллективной фобии!
Чёрные звёзды...
Не вспыхнувшие светила и не рождённые планеты. Существование за чертой Света и Тепла. Нечто, питающееся исключительно себе подобными... А может быть, Некто? Чтобы восполнять затраченное и продолжать свой вольный полёт, ему необходимо поглощать энергию и материю. Звёзды и планеты. Жизнь и Разум...
Нас утешают, что пока ещё есть время. Что счёт ведётся не на годы, а на поколения... Знать бы, какое окажется последним! Не хотела бы я оказаться одной из них — тех женщин, которые наверняка получат самый жестокий и самый гуманный приказ в Истории Разума. НЕ РОЖАТЬ!
Сама мысль об этом чудовищна и она же наиболее логична.
...А вчера мне довелось слушать Веццу Ралль.
Легендарную Веццу Ралль.
Непревзойдённую певицу, намагничивающую каждое слово перед тем, как выпустить его в возбуждённую толпу. Я слушала, и душа моя притягивалась этими магнитами... Несколько раз я умирала и рождалась вновь, с каждой звучавшей песней. Но, когда Вецца запела «Колыбельную для последнего ребёнка»... Пустота вошла в меня. И слова песни плавали внутри меня задыхающимися рыбами. Судорожно разевали рты. Извивались в агонии.
Я слышу их и сейчас. Эти слова. Снова и снова.
Спи, мой маленький, спи...
Ты пока не понимаешь, куда ты попал.
Ты мал и не знаешь, что я плачу о тебе заранее.
И если ты спросишь: «Сколько лет живут мамы?» —
Я совру. «Они не умирают...»
И если ты спросишь: «Сколько лет живут дети» —
Я совру: «Пока им не надоест играть».
И только на вопрос: «Сколько лет живёт солнце?» —
Я не совру:
«На твой век ещё хватит, я тебе обещаю».
Но только на твой...
Только на твой.
Спи, маленький мой...
У того, кто встал на путь Войны, может быть только два ребёнка.
Не существа — сущности. Под стать масштабу, избранному Вселенной. Соответствуя шкале, по которой всё и вся, меньшее чем звезда — попросту не существует.
Одно дитя мертворожденное. Любовь.
Другое — живое, растущее не по дням, а по часам. Имя ему: Ненависть...
Оно уже открыло глазки. Внутри меня.
Оно уже тянет к этому миру ручки. Изнутри меня.
Оно уже начинает считать этот мир СВОИМ. Забывая про меня...
