Галлен включил аппарат, выждал несколько мгновений и спросил:
— Бревин, Бревин, ты меня слышишь?
— Слышу, — произнес динамик, — но не вижу. Ты кто?
— Меня зовут Галлен О'Дэй, и я пришел попросить у тебя помощи в одном мелком деле. Моя сестра носит вожатого и не может его снять. Не подскажешь ли, как избавиться от этой пакости?
— Так она носит вожатого? — повторил Бревин. Мимо Галлена по проходу шел человек.
— Ну да, — прошептал Галлен, нагнувшись пониже. — Нельзя ли его как-то снять?
— Это рабский вожатый?
— Ясно, что рабский, — прошипел Галлен. — Иначе мы бы его запросто сняли.
— Если она рабыня, я не должен ей помогать. У меня могут быть неприятности.
— Какие еще неприятности? Ты ведь умер!
— Умер? Как я умер?
— Упал с лошади, полагаю. А может, подавился цыплячьей костью.
— Нет-нет. Я ничем не могу тебе помочь. Меня накажут.
— Никто не узнает, что это ты мне сказал.
— Уходи, не то я вызову охрану, — завопил Бревин.
— Как ты собираешься ее вызвать? Говорю же тебе — ты умер. — Бревин замолчал, и Галлен поторопил его: — Ну, отвечай, проклятый мертвяк! Как мне снять вожатого?
Бревин упорно молчал, и Галлен завертел головой, ища, что бы такое предложить ему взамен.
— Ты умер, понимаешь ты это, Бревин? Тебе не о чем больше беспокоиться, нечего бояться. Может, тебе хочется чего-то и я могу тебе это дать? Скажи!
— Мне холодно. Уйди, — ответил Бревин.
— Ладно, я уйду. Только сначала скажи, как снять вожатого с человека, не включив при этом тревоги.
Бревин не отвечал, и Галлен решил его принудить:
— Ну ладно. Мне очень не хочется поступать с тобой так, но придется.
Галлен взял мертвеца за розовый палец и стал выгибать этот палец назад под жутким углом — еще немного, и сломается.
— Ну, как тебе это?
— Что? — спросил Бревин.
Любая пытка была бесполезна. Мертвец ничего не чувствовал. Галлен почесал голову и решил попробовать другую тактику:
— Хорошо, ты сам меня толкаешь на это. Я не хотел тебе говорить, но тебе так чертовски холодно потому, что в гробу ты лежишь голый. Известно это тебе?
— Голый? — испугался Бревин.
— Ага, — заверил Галлен. — В чем мать родила. Я тут как раз гляжу на твой член, и должен тебе сказать — не слишком приятное это зрелище. Ты, видать, никогда не был особо одарен в этом смысле, но сейчас он у тебя съежился до размера булавочной головки. Известно это тебе?
Бревин испустил тихий стон, а Галлен продолжил:
— А знаешь, что я сейчас сделаю? Я вытащу твою голую тушу наверх и оставлю в коридоре — пусть все, кто проходит мимо, увидят, какой у тебя жалкий член. Это покроет позором всю твою семью, точно тебе говорю. Весь Тукансей увидит твой усохший стручок, и при встрече с твоей женой все будут посмеиваться и думать: «Как это она прожила столько лет с таким маломощным?» Ну, что ты скажешь на это, мой друг?
